Через каких-нибудь полчаса участкового удалось уговорить…

Со вздохом облегчения Тереска уединилась в своей комнате. День выдался на редкость суетливый и утомительный, и вот, наконец, пообедав и скрывшись с родительских глаз, можно было беспрепятственно предаться своим мыслям, чувствам и переживаниям.

К своему удивлению, Тереска обнаружила, что состояние души у неё совсем не то, что было вчера. Свалившиеся на неё обязанности, недавние страхи и гложущая её проблема трех убийц отодвинули Богуся на задний план. Самочувствие её заметно улучшилось, взгляд на мир посветлел, на сердце полегчало, да и вообще жизнь казалась уже намного приятней.

Кроме того, перед лицом грядущих испытаний тратить время на бесплодные переживания было бы непростительной роскошью. Первым делом надо заняться косметическими масками, хватит откладывать. Проблем невпроворот: убийцы, саженцы, репетиторство, уход за лицом, Богусь… И все требуют незамедлительных действий.

Инстинкт подсказывал Тереске, что Богусь сегодня не придёт. Из дому лучше никуда не выходить, зря на опасность не нарываться. Значит, весь остаток дня можно посвятить уходу за лицом.

Охваченная приятным возбуждением, Тереска запаслась на кухне яйцом, лимоном и оливковым маслом, строго следуя указаниям косметического справочника и советам, вырезанным из разных журналов. Ромашка нашлась в аптечке. Потом она спустилась на кухню и принесла к себе наверх чашку с блюдцем и тёрку для овощей, ополоснула все горячей водой и приступила к изготовлению смягчающего состава.

Поглощённая сложной процедурой, Тереска не обращала никакого внимания на то, что происходит внизу. Кажется, кто-то пришёл, по голосу вроде бы женщина в возрасте, уж во всяком случае не Богусь. Гостья о чем-то разговаривала с мамой в столовой. Тереску это не касалось.

Сгорая от нетерпения, Тереска принялась за дело. Заварила ромашку и распарила над нею лицо, потом клочком ваты намазала на него кашицу из чашки. Кашица получилась жидкой и потекла на шею, испачкала халат и заляпала умывальник. Оставив уборку на потом, Тереска, согласно указаниям справочника, улеглась навзничь. Лежать предстояло целых полчаса, не шевеля лицевыми мускулами. Шевелить мозгами не возбранялось, и Тереска размышляла о том, что делать с указанием «Маску следует смыть тёплым молоком». Его она прочла уже намазавшись, так что тёплым молоком запастись не смогла. И что теперь делать? Не идти же в таком виде через столовую, тем более, что там торчат посторонние.

«Посторонней» оказалась пани Мендлевская. Исполненная любви к ближним и тревоги за их судьбу — в данный момент за судьбу Терески, пани Мендлевская с доброжелательным сочувствием расспрашивала пани Марту о дочери и, в свою очередь, делилась добытыми сведениями. Ошарашенная пани Марта узнала, что Тереска ступила на кривую дорожку, которая ведёт к пропасти, что следует немедленно взять её в ежовые рукавицы, но как можно деликатней, и тогда, будем надеяться, её удастся спасти, в чем сама пани Мендлевская глубоко сомневается. Судя по тому, что она слышала, — слишком поздно…

В это время Тереска у себя наверху открыла один глаз и посмотрела на часы. Полчаса прошло, маска сделала своё благотворное дело, и теперь надо её смыть. Тереска уселась на диване и снова вспомнила о теплом молоке.

Спуститься за ним в кухню не было никакой возможности, потому что в столовой, через которую пришлось бы пройти, все ещё бубнил настырный женский голос. Лицо стягивала твёрдая жёлтая корка, придающая ей вид упыря. В волосах и на халате засохли жёлтые струпья. О том, чтобы выйти в таком виде на люди, нечего было и думать. Сидя на диване и тупо уставясь в стену, Тереска размышляла, что ей теперь делать. Вдруг у неё вместе с маской слезет и кожа?

Что бы этой тётке наконец не смыться! Мама наверняка пошла бы её проводить, и можно было бы незаметно проскользнуть на кухню.

Пани Мендлевская, доведя пани Марту до нервного шока и вырвав у неё обещание держать её в курсе воспитательных мер, которые будут применены к заблудшему чаду, наконец стала прощаться. Затаясь на лестнице, Тереска нетерпеливо слушала обмен прощальными любезностями. Скорей же, скорей…

Пани Марта закрыла дверь и застыла в прихожей, охваченная мрачными раздумьями. В двуличие Терески верилось с трудом, а каких-либо симптомов морального разложения до сих пор за ней не замечалось. Но пани Мендлевская дословно воспроизвела разговор дочери с подругой, а причин оговаривать Тереску у неё не имелось…

Пани Марта тяжело вздохнула, надо бы не откладывая объясниться с дочерью… Подняться прямо сейчас? Нет, так сразу у неё не хватит духу, надо подготовиться к разговору.

Она ещё раз вздохнула и направилась в спальню. Тереска, сидевшая на корточках, заняла предстартовую позицию. Но тут раздался звонок в дверь.

Пани Марта повернула обратно, а Тереска отступила на пару ступенек назад. Корка на лице неимоверно ей досаждала. В дверях показался участковый в сопровождении… О Боже!., бандита, замаскированного под Скшетуского.

Окаменев от неожиданности, Тереска слушала, как гости вежливо, но настойчиво домогаются немедленного с ней разговора. В голове мелькнуло, что оно, может, и к лучшему, удастся разобраться хотя бы с бандитами, но тут ей вспомнилось, в каком она виде. Нет, с яичницей на лице она ни за что не покажется…

— Тереска! — позвала пани Марта.

Не зная, что делать, Тереска молчала. Пани Марта пошла к лестнице и заметила за балюстрадой халат дочери.

— Тереска, к тебе пришли! Спускайся! Почему ты не отвечаешь?

Испугавшись, что мать сейчас поднимется к ней, Тереска решила хоть как-то отозваться, но не тут-то было: рот на затвердевшем лице не открывался. Приложив титаническое усилие, Тереска наконец разлепила губы, но они все равно не шевелились.

— Огоди, сейчас ущусь, — невнятно прошелестела она. — Только ереоденусь.

— Что ты говоришь? — переспросила пани Марта, ничего не разобрав.

— Мне надо переодеться, — пробормотала Тереска уже более-менее отчётливо, проделав ещё одно титаническое усилие и заставив губы двигаться.

— Поторопись!

Тереска отступила в свою комнату, нервничая все больше. После недолгого раздумья она бросилась в ванную. Молоко молоком, но, может, сойдёт и вода?

Вода, и холодная и горячая, никак не хотела смывать твёрдую скорлупу, только скатывалась противной слизью. Так можно плескаться до скончания века. Без молока все-таки не обойтись.

Проклиная болтливую посетительницу, милицию, и саму себя за пагубную непредусмотрительность, Тереска совсем растерялась. Путь на кухню через столовую отрезан. Она не сойдёт, пока они не смоются, а они не смоются, пока она не сойдёт. Судя по голосам, к беседе внизу подключилась и бабушка. Значит, пострадавших при виде её от кондрашки будет на одного больше…

Тереска вернулась в свою комнату и обречённо выглянула в окно. Решётка из дикого винограда, навес над чёрным входом, карниз… Ничего не остаётся, как испробовать этот путь, а в кухню можно пробраться из коридора, со стороны сада, минуя столовую и холл. Мамы и бабушки в кухне точно нет, а отцу с Янушеком там делать нечего…