— Мерзавец!

Сент отвесил поклон.

— Всегда к вашим услугам.

Бросив на него еще один разъяренный взгляд, Эвелина развернулась и выскочила из комнаты. Сент стоял в куче смеющихся мальчишек и смотрел ей вслед. Теперь все должно встать на свои места. Она будет полной дурой, если после этого снова попытается подойти к нему или к приюту. Однако эти мысли почему-то нисколько его не радовали.

— Ах вы, дураки! — заныл маленький мальчик. — Я же хотел побольше узнать об индейцах!

Уходя из спальни, Сент попытался не хмуриться. Слова мальчика относились не к нему, конечно, потому что никто, даже дети, не осмелился бы так с ним говорить. И заботили маркиза вовсе не желания маленького мальчика. Он думал о том, что будет лучше для него и… для мисс Эвелины Раддик.

Апостол Петр сидел у райских врат.

Его ключи порядком заржавели:

Уж много дней и много лет подряд

Дремал святой привратник от безделья.

Байрон. Видение Суда[5]

— Ты ведь шутишь, правда? — Люсинда остановилась возле коляски Барреттов, в то время как горничная укладывала с полдюжины разных коробок и коробочек на одно из обитых плюшем сидений.

— А что, у меня такой вид, будто я шучу? — ответила Эви, протягивая еще одну коробку. Ее нервы уже не выдерживали. Девушка даже не смогла сделать больше одной покупки во время этой поездки.

— Гм… Я никогда не слышала, чтобы о Сент-Обине говорили что-нибудь хорошее. По крайней мере чтобы это «что-то» повторяли несколько раз. Но публично подвергать сомнению твои умственные способности было вовсе неуместно. Ведь, в конце концов, твой дядя — маркиз Хаутон!

— Я уверена, что его нисколько не волнует, кто мои родственники, — сказала Эви, втайне желая, чтобы Люси рассказала о Сент-Обине и его репутации что-нибудь такое, чего бы она еще не слышала.

— Да возможно, ему все равно, — согласилась Люсинда. — О я слышала, что в магазин Лакингсов привезли новые шляпки. Поедем?

Эвелина хотела работать над своим планом, но сегодня Виктор находился дома, и если бы он застал ее в библиотеке в такое прекрасное утро, то подозрений было бы не избежать.

— Конечно.

Они направились по Бонд-стрит к магазину модистки. Люсинда то и дело здоровалась со встречными знакомыми и весело щебетала всю дорогу, делая вид, что не замечает рассеянности Эвелины. Это было одно из самых лучших качеств Люсинды Барретт: спокойствие и практичность. Она всегда терпеливо ждала, пока подруга расскажет о своих проблемах, после чего могла предложить дельный совет.

Но если Эвелина признается, что позволила лорду Сент-Обину поцеловать себя, то окажется еще большей идиоткой, чем сейчас. Эви сомневалась, что Люсинда смогла бы сказать что-то такое, что заставило бы ее поменять свое мнение. Чтобы реализовать намеченные планы относительно приюта, придется что-то делать — может даже, снова целоваться. Но признаваться в том, что она уже обманывает свои собственные ожидания, Эвелине очень не хотелось.

— Эви?

Она одернула себя.

— Прости. Так что ты сказала?

— Я просто спрашивала, чего твой брат решил достичь на политическом поприще. Сегодня Джорджиана собирается обедать с герцогом Уиклиффом, она предлагает расхвалить перед ним добродетели Виктора, если ты, конечно, не против.

— Я не уверена, что у Виктора есть добродетели. Да и Джорджи вовсе не стоит тратить то короткое время, что ей удастся провести с кузеном, на разговоры о моем брате.

Люсинда нахмурила свои изящные брови.

— Это очень тактичное замечание, но не вижу проявления твоей политической смекалки, дорогая.

Эви вздохнула:

— А я не хочу иметь политическую смекалку, особенно по поручению братца. Я хочу сама стать частью чего-то полезного и значительного.

— Например, приюта «Заря надежды»?

— Да.

Люсинда остановилась:

— Знаешь, у меня есть одна мысль. — Коротко улыбнувшись, она взяла Эвелину под руку и повернула назад, к коляске. — Ты права. Тебе не нужен герцог Уиклифф. Тебе нужна герцогиня!

— Герцогиня? Что…

— Раньше она была директрисой женской школы. Кто знает больше всех о том, что нужно детям, если не директор? И кто будет наиболее рассудителен в этом вопросе, если не Эмма Бракенридж?

Робкая надежда начала отодвигать на задний план вчерашнее разочарование. Сент заставил ее сбежать до того, как она успела закончить осмотр приюта, но ведь это не значит, что нельзя раздобыть информацию где-нибудь еще.

— Люсинда, я говорила, как я тебя люблю? — спросила она, сжимая руку подруги.

— Я всегда рада помочь тебе, дорогая.

Сент откинулся в кресле.

— Это просто предложение, — сказал он, стряхивая пепел с сигары. — Ваше дело принять его или отклонить.

Сидящий напротив него грузный джентльмен продолжал хмуриться:

— Я должен принимать во внимание общественное мнение, знаешь ли. В отличие от тебя.

— Можно подумать, вы замышляете что-то неблаговидное. Новый общественный парк большего размера — это же часть грандиозного плана принца-регента по улучшению обстановки в Лондоне.

— Да, Сент. Но это повлечет за собой разрушение приюта.

Боль снова начала пульсировать у Сента в висках.

— Но ведь сирот в нем не будет, Боже упаси! Их всех переведут в другие места, я об этом позабочусь лично.

Кто-то постучал в дверь и тихонько приоткрыл ее.

— Ваше величество?

— Не сейчас, Митерс, — проворчал принц. — У меня дела. Узкое лицо в дверном проеме побелело.

— Но… дела, ваше величество? С… с…

— Да, со мной, Митерс, — с ухмылкой закончил за него Сент.

— О Боже! О Боже, о Боже, Боже…

— Митерс, убирайся прочь! — приказал принц Георг, запустив в своего секретаря полным бокалом дорогой мадеры.

Дверь закрылась.

— Черт побери! — выругался принц-регент. — Через пять минут он созовет сюда половину министерства.

Зажав сигару зубами, Сент налил принцу вина в другой бокал. Митерс, несомненно, отправился за подкреплением, а поэтому у маркиза оставалось не так много времени.

— Прежде чем они вышвырнут меня отсюда, просто подумайте. Я отдаю вам несколько акров земли, и вы можете делать с ними что хотите. Это позволит вам реализовать свои планы относительно парка, а налогоплательщикам будет стоить лишь сноса этого несчастного здания да посадки нескольких деревьев.