Даже в хорошие дни, когда она не была в стадии постдрома, приезжая куда-то, где ей действительно хотелось быть, Бруки всегда испытывала это нежелание выходить из машины. Немного странно? Ну и что. Такой у нее бзик. Никто не заметит. Ну, Грант замечал, если они куда-то опаздывали, но больше никто. Это началось в те времена, когда она еще выступала на теннисных соревнованиях. Приезжала на турнир, и ее парализовывало желание остаться в теплом душном коконе машины. Но в конце концов она всегда вылезала. Нет проблем. Не то что ее сестра.

Не спешить. До первого пациента еще полчаса.

Бруки обхватила руками руль и смотрела, как какой-то пузатый мужик выходит из почтового отделения с тяжелой коробкой в руках и идет, не сгибая коленей. Это хороший метод, приятель, напрягай мышцы спины.

Бруки, вылезай из машины!

Подыскивая помещение для клиники, она знала о запланированной реновации, и в результате ей предложили значительную скидку по арендной плате, однако Бруки не могла предугадать, что будет проходить месяц за месяцем и отсрочка следовать за отсрочкой. Дела у всех шли ни шатко ни валко. Дорогущая кондитерская, проработавшая сорок лет, закрылась. Брак парикмахеров распался.

Напряжение росло, а Бруки нужно было бороться со стрессом, чтобы держать под контролем мигрень. Людям, страдающим мигренями, не рекомендуется открывать новое дело или расставаться с мужьями, тем более делать это одновременно. Они должны осторожно перебираться изо дня в день, будто у них травма спинного мозга.

Бруки едва удалось удержать на плаву свою не оперившуюся медицинскую практику. Выдался такой период, когда у нее двадцать три дня подряд не было ни одного пациента. Слова: «Тебе нужно больше денег, тебе нужно больше денег, тебе нужно больше денег», – жужжали у нее в голове, будто звон в ушах.

Но вот реновация завершилась. Бульдозеры, самосвалы и рабочие с отбойными молотками убрались восвояси. Парковка забита каждый день. В кафе на месте кондитерской яблоку негде упасть. Парикмахеры снова сошлись, и книга записи у них заполнена на шесть недель вперед.

– Сейчас или никогда, – сказал ее бухгалтер. – Следующий квартал будет решающим.

Он напомнил ей отца. Выложись на корте до конца, Бруки. Вот только в отличие от отца он не завел себе привычки брать ее за плечи и заглядывать в глаза.

Бруки не могла допустить, чтобы ее бизнес потерпел крах одновременно с браком. Это было бы слишком глубоким провалом для одного человека.

Она «выкладывалась на корте». Отдавалась целиком. Превосходила саму себя. Писала статьи в местную газету, разбрасывала листовки по почтовым ящикам, изучала гугл-аналитику, завязывала контакты со всеми врачами, с кем только смогла, обращалась ко всем знакомым, взывала даже к Богу, Бога ради.

– Если ничего не получится, дверь всегда открыта, – сказал ей ее прежний босс, когда она положила ему на стол заявление.

Новые клиники схлопывались одна за другой. Двое друзей Бруки были вынуждены закрыть магазин из-за необходимости сократить убытки: один делал это с радостью, а другой – сокрушаясь.

Бруки взялась за ручку двери. Выходи. Закажи себе кофе.

Она открыла дверь, и запиликал телефон. В это время дня звонок должен быть по работе. Друзья и родственники не тревожили ее раньше девяти.

Бруки ответила, одновременно замечая имя на экране: «Эми». Слишком поздно.

– Привет, – сказала она сестре. – Я не могу говорить.

Когда-то у Бруки был парень, который по тону ее голоса определял, с кем из родных она говорит. «Эми, – произнес бы он сейчас одними губами, если бы слышал ее. – Когда это Эми, ты говоришь напыщенно и устало, как директор школы».

– Все в порядке? – Бруки попыталась не говорить как директор школы.

Проблема состояла в том, что она вовсе не чувствовала себя директрисой, говоря с Эми, скорее младшим ребенком в семье, который всегда выполняет просьбы старшей сестры, потому что та почитаемый и обожаемый босс и все они привыкли подчиняться ей, даже мальчики. В детстве, когда Эми лучше всех придумывала идеи для игр и находила лазейки, чтобы не выполнять установленные родителями правила, это было нормально, но теперь они взрослые, по крайней мере Бруки, и она не собиралась следовать наставлениям человека с неустойчивым психическим здоровьем, у которого нет ни работы, ни водительских прав, ни постоянного адреса. И тем не менее при звуках голоса Эми в Бруки невольно срабатывал рефлекс, непроизвольный и легко узнаваемый, сродни коленному: порадовать свою старшую сестру и произвести на нее впечатление, а в результате безуспешных попыток устоять перед этим рефлексом и скрыть его она начинала говорить как директор школы.

– Тогда почему ты отвечаешь? Если занята? – Эми как будто запыхалась.

– Я случайно ответила. – Бруки прислонилась к двери машины. – Ты за автобусом бежишь или что?

– Только что бегала.

– Это хорошо. Ты сперва размялась?

Она знала подколенные сухожилия сестры, как свои собственные, потому что, пока училась, практиковалась на телах своих родных и чувствовала себя в некотором смысле хозяйкой их проблем: подколенные сухожилия Эми, колени отца, плечи Логана, икроножные мышцы Троя, зажимы в пояснице у матери.

– Конечно, – ответила Эми.

– Врунья! – Бруки направилась к кафе с телефоном у уха, сознавая, что испытывает иррациональное чувство соперничества, поскольку Эми совершила пробежку, а она, Бруки, в эти выходные из-за мигрени не делала никаких упражнений.

Экая бессмыслица! Бруки была моложе Эми и находилась в лучшей форме. И все же стоило ей узнать, что сестра бегала, как она сама ощутила дикое желание тоже пробежаться: дольше и быстрее.

– Как ты? – спросила Эми.

Бруки услышала крик чайки. Сестра бегала по пляжу. Черт бы ее побрал! Все как всегда. Бруки на пригородной парковке, тревожится из-за нехватки денег, а Эми бегает по пляжу и, вероятно, собирается съесть на завтрак яйца Бенедикт.

– Хорошо, – ответила Бруки. – Ну не великолепно. У меня была мигрень на выходных.

Из кафе вышла женщина с картонным подносиком, на котором стояли стаканчики кофе. Она неуклюже приподняла его, приветствуя Бруки, и та махнула ей в ответ. Боль в правом бедре. Бруки придирчиво глянула вслед женщине, оценивая ее походку, которая, к несчастью, оказалась безупречной. Пациенты, аккуратно выполнявшие упражнения, поправлялись и больше не нуждались в ее услугах.

– Сочувствую, – сказала Эми. – Грант позаботился о тебе?

– Его не было. Уехал с палаткой. Голубые горы. С какими-то старыми друзьями из… да просто со старыми друзьями. – Она заставила себя остановиться. Очевидно, когда лжешь, весь фокус в том, чтобы не выдавать слишком много ненужных деталей.

– О нет! Надо было позвонить мне. Я бы принесла тебе супа! У меня под боком китайский ресторан, где продают навынос самый лучший куриный суп с кукурузой, ты такого не пробовала!