— Да вы что, Фиона! — запротестовала Элиза. — Веселье только начинается.

— Мой отец будет меня ждать, — решительно откликнулась Фиона. — Поэтому я прошу вас подвезти меня до «Лоджа».

— Ну конечно же, если вы и в самом деле хотите прервать вечер, — согласилась Элиза. — Вам надо сначала привыкнуть к горным развлечениям.

Она подала машину ко входу. Питер проводил Фиону и заботливо усадил на заднее сиденье, после чего Элиза пригласила Камерона сесть рядом с ней. Майор Уэйр тоже вышел сказать несколько слов на прощание Камерону, но они говорили на уэльском, и Фиона не поняла, приглашен он на следующий день или нет.

Расстояние до Тримора показалось ей намного длиннее, чем когда они ехали с отцом в «Ардталлон», и она почти обрадовалась, когда увидела высокие башенки «Лоджа».

— Ты не должна ездить по горной дороге в такую темень, — обратился к Элизе Камерон, когда та остановила машину у главных ворот. — Дорога узкая и неровная.

Несмотря на протесты Элизы, он вылез из машины и открыл дверцу для Фионы. Встав рядом с ним в тени дороги, она увидела лицо Элизы, склоненное над рулевым колесом. Оно показалось ей бледным и обиженным в рассеянном свете луны.

— Надеюсь скоро встретиться с вами обоими, — сказала Элиза, затем развернула большой автомобиль и уехала.

— Мы встретились здесь, помните? — спросил Камерон, когда стих шум мотора. — Я тогда подумал, что вы подросток.

Фиона покраснела, затем рассмеялась:

— Я и вела себя как подросток.

Он шел рядом с ней по знакомой до боли дороге домой и, видимо, поэтому молчал, а когда они приблизились настолько, что стал виден «Лодж», она протянула ему руку. Фиона знала, что не должна приглашать его внутрь, но ей хотелось пожелать ему доброй ночи.

На мгновение он крепко сжал ее пальцы, затем выпустил и, резко повернувшись на каблуках, не оглядываясь, зашагал прочь к горам.

Фиона долго стояла у темного столба ворот, потом, глубоко вздохнув, толкнула их. Закрыв ворота за собой, она услышала шаги отца по плиткам холла и легко взбежала к нему по ступеням.

— Я провела чудесный вечер! — сообщила она. — Я танцевала и смотрела, как танцуют другие, я завела друзей и наслушалась вдоволь скрипки. Теперь я точно знаю, что я настоящая шотландка!

Ее оживленное лицо в свете луны казалось особенно красивым, Финлей Давиот улыбнулся дочери и одобрительно кивнул.

— Кто отвез тебя домой? — спросил он.

— Элиза Форбес подвезла меня до ворот.

— Но мне показалось, будто с тобой был мужчина.

Яркий румянец залил ее щеки, но она как можно непринужденнее ответила:

— Да. Айэн Камерон проводил меня до ворот.

Повисла, казалось, бездонная пауза.

— Камерон? Интересно, как он осмелился дойти до ворот? — резко воскликнул отец, и его голос показался ей голосом незнакомца. — Неужели в отеле не нашлось никого другого, кроме Камерона, кто мог бы проводить тебя до дома?

Пораженная гневом, прозвучавшим в его голосе, Фиона повернулась к нему.

— Что ты имеешь против него? — спросила она. — Ты не хочешь, чтобы он жил в «Гере», — я почувствовала это с самого начала. Но разве это повод относиться к нему враждебно? Ты не можешь выгнать его оттуда, — с вызовом добавила она.

— У меня нет прав выгнать его из «Гера», — мрачно усмехнулся он, — но, может, сама земля прогонит его — придет время.

— Как ты можешь так говорить! — Она не могла поверить, что эти злые слова произнес ее отец, который был всегда таким добрым. — Купив «Тримор», ты остался чем-то недоволен?

— Кроме того, что мне не удалось купить «Гер», моя сделка вполне меня устраивает, — ответил он. — Но сейчас не время обсуждать это с тобой. — Его голос стал мягче. — Иди лучше спать, но запомни, я не потерплю, чтобы молодой Камерон приходил к нам в дом, как равный тебе или Алану!

К концу следующей недели Финлей Давиот начал приготовления к празднованию новоселья в «Триморе». Он призвал Генри Уэйра из «Ардталлона» помочь ему со снабжением и связался с двумя дорожными знакомыми, проводившими отпуск на севере Шотландии в Инвернессе, так что набралось с полдюжины охотников, включая и Элизу.

Элиза охотно помогала ему советами и, возможно, попыталась бы вмешаться еще больше, если бы Элисон Маккензи вежливо, но твердо не дала ей понять, что ее место в «Ардталлоне», а не на кухне в «Триморе».

В эти дни Фиона много общалась с Элисон, и между ними завязалась тесная дружба, несмотря на большую разницу в возрасте. Это были отношения дочки и матери, и Фиона теперь получала то, чего многие годы была лишена, а что касается Элисон, то для нее это было исполнение давней мечты. Люди часто удивлялись, почему это Элисон Маккензи так и не вышла замуж, но это был ее секрет.

Если новая экономка и вызывала вопросы у Финлея Давиота, то он был слишком занят все эти дни, чтобы задумываться над ними. Кроме того, он вскоре выразил желание, чтобы его сын повел себя как молодой помещик.

— Тебе придется сопровождать наших гостей, Алан, — обратился он к нему за завтраком в пятницу. — Так что оставь на время свою лодку и научись обращаться с ружьем. Я найду кого-нибудь, кто поучил бы тебя стрелять, чтобы ты смог занять нужное место в обществе, поскольку в один прекрасный день и дом и земля станут твоими.

Однако интересы Алана были настолько связаны с лодкой, что Фиона даже посочувствовала ему, однако решила, что, возможно, когда брат повзрослеет и станет лучше во многом разбираться, он с большей охотой согласится на роль помещика.

Она не видела Айэна Камерона с того самого вечера, когда он проводил ее домой, и вовсе не ожидала встретить его, когда отправилась собирать ветки памелы и остролиста для украшения зала.

Он стоял на опушке леса, разделяющего территории Тримора и Гера, с ружьем под мышкой. Обе колли сидели у его ног. Камерон учтиво поздоровался с ней.

— Вы похожи на колдунью, — улыбнулся он. — Для чего вам нужны эти ветки?

— Мы украшаем зал и главную лестницу… — Она опустила свою ношу на вереск.

— Это будет красиво, — задумчиво согласился он. — Мы всегда украшали зал на Рождество и Пасху, и еще на Хеллоуин…

— Я знаю! Фонари из тыквы и выуживание яблок ртом из ведра с водой! Мы в Америке тоже так веселимся!

Они вместе засмеялись, и звук их смеха поднялся вверх в лучах утреннего солнца, сливаясь с пением жаворонка и криком чаек, и мужчина, что шел через подлесок в их сторону, крепко сжал палку и шагнул к невысокой каменной ограде, разделявшей их.

Фиона увидела отца прежде, чем его заметил Камерон, и ее сердце замерло, когда их глаза встретились. В них не было ни гнева, ни осуждения, а лишь уже знакомая ей непреклонность.