— Ради бога, не паясничай, — грубо остановил Стюарт. Видя ее замешательство, он вымученно улыбнулся и печально махнул рукой. — Не будь такой же лицемерной, как все они. Каждый раз одно и то же, как будто я только вчера стал инвалидом.

Он хлопнул ладонью по коленям, покрытым светло-серым атласным стеганым покрывалом:

— Они стараются не смотреть на это, чтобы не думать, что там, под покрывалом. Выдавливают из себя улыбочки и спрашивают, как я себя чувствую. Просто тошнит.

— Они же не специально, — еле слышно проговорила Герда. — Если не хочешь, я не буду спрашивать, как ты себя чувствуешь.

— Да, лучше не надо. Предпочитаю, чтобы меня игнорировали.

— Было бы жестоко игнорировать тебя. — Она не осмелилась сказать «игнорировать инвалида».

Стюарт лишь пожал плечами.

— Выпьешь чего-нибудь?

— Нет, спасибо.

Герда отвернулась, пытаясь придумать, как поддержать разговор. Прошло столько времени… У них не осталось ничего общего. Любая мелочь, любое воспоминание могли причинить Стюарту нестерпимую боль.

— Уютная комнатка.

— Гм… Это все, что ты можешь сказать?

Кусая губы, она с горечью ответила:

— А что я могу еще сказать? Столько времени прошло…

— Да, действительно, почти три года. — Пристальный взгляд начинал выводить Герду из себя. — Жаль, что ты не приезжала. И я никак не мог тебя навестить.

Она медленно приблизилась и, не обращая внимания на грубые нотки в голосе, нежно посмотрела ему в глаза. Стюарт все такой же — раздражительный, обидчивый. Но что-то изменилось в нем за эти годы. На лбу появилась вертикальная морщина — признак страдания и скорби. И он еще больше стал похож на брата. Вылитый Джордан, только в ранней юности. То же смуглое худощавое, с правильными чертами лицо, чувственные губы, по-женски густые и длинные ресницы, только волосы черные и вьются. Да линия подбородка не так резка. Ну и физически он, конечно, гораздо слабее брата.

— Значит, так, да? — дерзко усмехнулся он. — Ты осознаешь, что можешь делать со мной все, что захочешь. Теперь я при всем желании не смог бы тебя соблазнить.

В ответ Герда чуть заметно улыбнулась:

— Да боже мой! Что вспоминать об этом. Мы были еще совсем детьми тогда.

Улыбка исчезла с его лица. Он как-то странно посмотрел на Герду и взял ее за руку. Пальцы были теплыми и влажными.

— Ты права. Я повзрослел за это время, но не поумнел. Только сейчас начинаю понимать, как мне тебя не хватало.

— Правда? Я тоже часто вспоминала о тебе. Переживала, как ты. Иногда порывалась написать, но все никак… — немного смутившись, ответила она.

— Почему не написала?

Герда промолчала, чувствуя, что он все сильнее сжимает ее руку.

— Почему ты не вернулась тогда в больницу навестить меня?

— Я не думала, что ты захочешь меня видеть.

Озадаченный, он затих. Потом недоверчиво спросил:

— Тебя, наверное, кто-то отпугнул? Джордан, так ведь?

— Никто меня не пугал, — соврала Герда.

Стюарт замолчал. В глазах появилась тревожное выражение. Он грустно усмехнулся:

— Да, конечно. Ты взрослый человек и всегда поступаешь, как считаешь нужным.

Воспоминания снова нахлынули горькой волной. То, как она поступала тогда, чем руководствовалась в те ужасные дни, было все, что угодно, только не рассудительность взрослого человека. Но время не повернуть вспять.

Герда вздрогнула от неожиданного вопроса.

— Ты простила меня?

— Конечно. Уже давно. Да ты ничего и не сделал, что нельзя было бы простить.

— Рад слышать. — Не ослабляя хватки, он внимательно изучал ее лицо. — Я тоже тебя простил.

— Значит, нам больше не в чем друг друга винить. — Слова прозвучали делано непринужденно. Врать было невыносимо. — Все бы отдала, лишь бы… — Как бы опомнившись, она запнулась.

— Лишь бы этого никогда не случилось?

— Да.

Как сказать ему, что она все бы отдала, лишь бы Джордан тоже простил ее. Но это невозможно. Герда вздохнула и задумалась.

Стюарт легонько потянул ее за руку:

— Эй, ты где? Не надо так переживать. Улыбнись. Я рад, что ты все-таки приехала.

— Я тоже рада, что наконец увидела тебя. — Герда улыбнулась и подошла к окну. — И этот сад. Здесь по-прежнему так красиво! И погода просто прелесть. Почему не провести несколько часов на свежем воздухе?

— Это все, что ты можешь предложить для развлечения инвалида?

Герда вздрогнула и обернулась. Стюарт подъехал бесшумно и находился всего лишь в нескольких сантиметрах от нее. Во взгляде не было и тени иронии. Он смотрел жалобно, умоляя, словно маленький ребенок. Герда нагнулась и поцеловала его. Стюарт с силой обхватил ее голову и с судорожным отчаянием прильнул к ее губам. Поцелуй был долгим, нарочито бесстыдным. Герда чувствовала, как горячее дыхание, будто в яростном поиске ответа, назойливо врывается в нее. Она прекрасно помнила: его ласки и раньше были такими вызывающе жестокими, словно от сознания полного бессилия перед неприступной холодностью. Но сейчас Герда из жалости уже готова была пойти против себя. Но нет. Она не имеет права унижать Стюарта показной страстностью. Эта мысль придала ей сил оторваться от его губ. Неохотно ослабив объятия, он взял в ладони ее лицо и долго, как будто запоминая, рассматривал, прежде чем отпустить.

— Ты не изменилась, Герда, — медленно, как бы констатируя факт, проговорил он. — Внешне — да. Настоящая красотка и, соответственно, больше уверенная в себе, но… Ты все такая же ледышка, все так же боишься себя. Благочестивая пуританка. — Он вздохнул и откинулся назад. — Знаешь, ты ведь единственная, кого мне так и не удалось затащить в постель.

Герда придвинула стул и села рядом. Стараясь обратить его слова в шутку, она улыбнулась:

— Но ведь я была не единственной в твоей жизни.

— Ты единственная обломала меня, — отрезал Стюарт.

— Да, настойчивости и наглости тебе было не занимать, — парировала Герда.

— Но на тебя все это не действовало. Думаешь, почему я в конце концов решился сделать тебе предложение? — Его губы искривились в циничной усмешке.

Стюарт смотрел исподлобья, как бы одновременно и восхищаясь, и боясь, и уличая в чем-то. Герда прекрасно помнила этот взгляд.

— Ты испытала на практике бабушкин рецепт «как выйти замуж» и не прогадала.

— То есть ты только поэтому сделал мне предложение?

— Не только. — Стюарт склонил голову набок и хитро прищурился. — Хотя меня, конечно, бесили все эти игры с мисс Неприступность.