– Нет, он тебя с печенками купил!

Анна вспыхнула:

– Ну может, немножко и прикупил. Очень обаятельный мужчина. И, чувствуется, ходок. Хотя, думаю, не сделает шага, если не уверен в абсолютном успехе. Но перед ним вряд ли кто устоит – бабы наверняка западают на него без особых усилий с его стороны.

– Но ты всего лишь согласилась с ним пообедать.

Анна рассмеялась:

– Естественно, я согласилась только пообедать. Обед был назначен на час дня. Грандиозный праздник в китайском стиле. Сервировали в столовой. Блюд пятнадцать, все на бело-синем фарфоре. Если бы он меня не пригласил, я бы украдкой втерлась за стол и в случае чего сама бы заплатила за это удовольствие. Но мы оказались вдвоем в шикарной столовой, будто внутри красной лакированной шкатулки. Я махнула пару бокалов шабли, пошло как по маслу и тут, не знаю, что мне стукнуло в башку, но я брякнула насчет торговли оружием.

– Что именно ты сказала?

– Да чушь. До меня дошел слух, что он продавал оружие северным вьетнамцам, когда Америка с ними воевала.

– Черт побери, это же страшно скользкая тема. И как он отреагировал?

– Очень странно. Не удивился, во всяком случае, виду не показал. Воспринял вопрос совершенно спокойно. Посмотрел на меня эдак отстраненно и сказал: «А что в этом постыдного? Несколько ракетных установок погоды не делают. Американское правительство направило в Сайгон вооружения на сотни миллиардов. Так что мои отправки в Ханой выглядели чисто символически». Вот так он сказал, слово в слово. И не подумал ничего отрицать.

– Ну а потом?

– Потом я поступила совсем по-дурацки. Мне следовало остановиться, свернуть разговор на поло или еще что-нибудь легонькое. А я, дура, уперлась в эту тему. Спросила, как он оправдывает себя с моральной точки зрения и тому подобное. Не собирается ли он использовать свою авиалинию для перевозки оружия. Он меня спокойно выслушал, подумал и ответил: «У вас все? При всем моем к вам уважении, мисс Грант, должен заметить, что вы понятия не имеете, о чем спрашиваете. Вы сунули свой очаровательный носик не в свое дело. Странно даже – являетесь ко мне в дом, садитесь за мой стол и начинаете читать мне мораль, как какая-нибудь феминистка из «Гринписа». Теперь, если вы закончили с едой, я вас больше не задерживаю». Все это он произнес ровным тоном, не повышая голоса, и вид у него был самый невозмутимый. Это был самый изысканный отлуп, который я когда-либо получала. Потом он нажал кнопочку, вошла филиппинка, и он велел меня проводить.

Я присвистнул:

– Создается впечатление, что тебе не стоит паковать чемодан, чтобы успеть в Палм-Бич. Тебе хватит материала, сможешь обойтись без этого эпизода? Судя по всему, должно хватить. То, что ты рассказала насчет торговли оружием плюс цитаты из самого Эрскина Грира – чистый динамит для «Мира мужчин». Даже в завуалированной форме.

– Ты прав, но если немножко покопать, можно нарыть потрясающий материал. Почище, чем Анастасия Фулгер. Пахучее дерьмецо в глазурной упаковке.

– В какой номер это готовится? В сентябрьский?

– Хорошо бы в сентябрьский. Сдача на следующей неделе, но, если я отправлюсь в Палм-Бич, мне продлят срок. Я пока не отказалась от этой идеи.

– Боюсь, Эрскин Грир будет теперь бегать от тебя, как черт от ладана.

– Кто знает, Кит, может, он меня и простит.

Мы опять занялись любовью, теперь уже не так лихорадочно. И на этот раз у нас получилось классно. У Анны сильное тело, результат многочасовых тренировок в спортзале. Она энергичная любовница, и двадцать минут мы оба честно потрудились, а потом, выложившись до конца, отправились в ванную и только там спохватились, что опаздываем на обед. Меня мало радовала перспектива провести вечер с мистером и миссис Барни в «Дорчестере». Я бы предпочел остаться в постели с Анной и по третьему кругу заняться любовью. У меня было ощущение открывающейся передо мной новой жизни. Я так любил Анну. Я хотел сказать ей об этом, а вместо этого надел костюм. Анна погладила розовое платье и вытряхнула содержимое сумки на пол в поисках губной помады.

– Некогда собирать всю эту фигню, – бросил я. – Уже десять минут восьмого. Возьми ключи, если они тебе потребуются, и давай на выход.

Когда мы выезжали со стоянки, я с облегчением отметил, что ни коричневой «Сьерры», ни тех двух типов там действительно не было.

Как и ожидалось, номер Уайссов в «Дорчестере» был огромен и обставлен дорогой мебелью. Барни смотрел теннисный турнир по гигантскому телевизору, встроенному во французский шкаф. На столике перед ним стояло ведерко со льдом, в котором покоилась бутылка шампанского. Никаких признаков присутствия миссис Уайсс не наблюдалось.

Я представил Анну, и Барни оценивающе оглядел ее с ног до головы.

– Как вы насчет шампанского? – спросил он. – Я тут Беккера смотрю. Хорошо бегает.

Сам Барни вряд ли хорошо бегал. В свои пятьдесят девять он порядком запустил комплекцию, и, когда передвигался по комнате, рыхлый живот волнами перекатывался над брючным ремнем. Если что и отличалось в нем быстротой, так это глаза, которые, как маленькие пираньи, зорко стреляли по сторонам, ничего не упуская из виду.

Мы немного посидели перед телевизором, попивая шампанское и наблюдая за полетом мяча по площадке. Потом Барни сказал:

– Ну что, готовы к обеду? Я всегда готов. Я попросил, чтобы мне сюда принесли канапе на закуску, но они оказались крохотными, как член у китаезы.

– Ваша жена составит нам компанию? – спросил я.

– Лола? Она приболела. Съела, наверное, что-нибудь в «Конкорде».

– Очень жаль. Передайте ей наш горячий привет.

– Можете повидаться с ней, если хотите. Она в спальне.

И, прежде чем я успел его остановить, Барни выкатился в соседнюю комнату и зычно крикнул: «Лола! Ты в приличном виде? Тут народ хочет тебя поприветствовать!»

В ответ раздался неопределенный звук, выражающий, видимо, неохотное согласие, дверь распахнулась, и нам открылась третья миссис Уайсс, возлежащая на кровати, утопая в подушках, с американским изданием журнала «Вог» в руках. На мой взгляд, она выглядела вполне здоровой, разве что слегка раздраженной. Догадываюсь, что она разыграла из себя больную, чтобы увильнуть от обеда с нами. А еще вероятней, чтобы избавиться от обеда в компании Барни. Судя по выражению ее лица, я бы предсказал этому браку не больше года. Они и так протянули вместе целых четыре, и теперь отпущенное им для супружества время измерялось месяцами, покуда Лола не подберет себе очередного директора или президента компании подходящего возраста.

Мы спустились в обеденный зал на террасе, где метрдотель приветствовал Барни виртуозным выражением почтения и восторга. Барни вернул комплимент двадцатифунтовой бумажкой, сунутой в руку метрдотеля, пока он вел нас к лучшему столику.