У меня обрывается сердце.

– А куда? Куда уехали?!

– Не знаю. Вроде никуда не собирались, а вдруг.

Вот и все. Что дальше?

– А есть у них здесь кто-нибудь? Родители? Родные?

Объясняет, что сестра есть. Живет в деревне соседней, через реку. Но как мне добраться туда? Без машины?

Славка бегом к знакомым, у которых мы останавливались в первую ночь. Знакомый приехал с машиной. Уже счастье.

Едем. Поехали в эту деревню.

Находим со Славкой этот дом за рекой.

Никого. Заперто.

Опять к соседям. Говорят, что были тут, но спешно часа два как уехали. «Как бежали от кого-то».

Мы – туда, в ту деревню.

Потом – дальше. Уже в другую…

Вечереет. Находим дом. Свет горит в оконце. Но дверь никто не открывает.

Но я – уже никуда не уйду.

Стучим. Зовем. Кричим. Славка зачем-то хватает рогатину… обходит дом. Кричит:

– Сюда! Здесь вход в кухню!

Мы – туда. Сердце выскакивает. Открывается дверь… или Славка ее открыл – уже не помню. Входим в типично деревенскую кухню… тесную… душную… Какой-то мужик…

Остальное – как в тумане.

– У вас – моя собака… пожалуйста… я вас очень, очень прошу – отдайте мне ее, я заплачу… сколько скажете, только отдайте мне мою собаку… вы не знаете, что она для меня значит.

И прошу, прошу… Пожалуйста, отдайте мне… отдайте.

Мужик – грубо:

– Чего привязалась? Нет у нас никакой собаки!

У меня уже нет сил. Опускаюсь на табурет. Уже нет сил. Начинается истерика…

И вдруг открывается дверь.

Влетает женщина. Кричит:

– Я не могу больше! Не могу!!! Сволочь! Отдай ты ей эту собаку!!!

…Я даже не заметила, как вырвалась из комнаты и бросилась на меня моя Джинка. Я только почувствовала на моем мокром лице ее мордочку, горячий язык, который облизывал, облизывал мои глаза… мои щеки.

Было очень тихо. Только скулила и постанывала, как раненый ребенок, моя маленькая измученная собака.

Я отдала все деньги, что у меня были. Еще у Дьячкова, что нас привез, попросила. Джинка тряслась. С рук не сходила. Обняла меня. Обмякла. Я почему– то все повторяла: «Спасибо. Спасибо…» Не помню, как мы вышли, как сели в машину… Помню только вслед детский плач. Крик женщины: «Сволочь ты все-таки!! Украл ведь, а деньги взял!»

Уже в машине, на шее у моей собачки чувствую вместо ошейника ремешок от конька, тонкий и острый, он прямо врезается в ее шею. Чувствую спутанную, всю в клочках шерстку.

Но впервые за много-много месяцев нашего положения «в отказе» меня захлестнула такая радость, такое счастье!

Я нашла ее, я нашла!

Я ВСЕ-ТАКИ ЕЕ НАШЛА!!!

Я уверена, хотя можете мне и не поверить, что то же чувствовала и моя маленькая собака. Она, плотно своим тельцем-столбиком прижавшись ко мне на моих руках, каждый раз оборачивалась на меня, чтобы еще и еще раз убедиться, проверить, что это – именно я! Заглядывала мне в глаза, и, можете мне не верить, в собачьих глазах были слезы.

А мы едем по Рузе с ней такие гордые!

И прекрасно понимаем, что все у нас, все, все еще будет хорошо.

– Ну сколько можно?! Все одна да одна!

Так говорила каждый раз мама. Так говорила каждый раз ее подруга Нинка. Каждый раз, как Лиля опять собиралась в кино. Одна собиралась. Как всегда, одна.

Лилечка любила кино. Потому и ходила часто. А что одна – так не было у нее никого. Только подруга Нинка и была.

Но с собой в кино Нина не брала Лилечку. Никогда не брала. Потому что в кино она ходила со своим парнем. И не нужно ей, чтоб кто-нибудь «отвлекал» ее парня он нее самой.

И она постоянно твердит Лиле:

– Лилек, ну придумай уж что-нибудь! Нельзя же так – одна-одинешенька. И в кино, и в театр, и в праздники! И вообще… Ты ведь симпатичная, добрая, вообще мировая!

А что может придумать Лиля? Уже вот-вот – и институт педагогический закончит, скоро работать пойдет… Может, там жизнь изменится?

А подруга пугает:

– Там, в этих школах, где ты будешь, одни бабы работают. А если и попадется какой-никакой мужичонка в виде завхоза или физкультурника, так за них борьба бабская не на жизнь, а на смерть. А победит какая-нибудь вобла сушеная.

– И что ты предлагаешь? – спрашивает Лиля.

– Подумай сама. И придумай что-нибудь, ты всегда была умней меня, – заявляет подруга.

Все это перебирает в уме девушка по дороге в кинотеатр.

Что б такое действительно придумать? Опять одна. Даже вот сегодня – с ней собиралась тетя ее отправиться, но в последний момент позвонила, что не сможет. А два билета Лиля заранее купила – кинофильм обещал быть интересным.

И вот идет одна девушка с двумя билетами. Надо один предложить кому-нибудь. Не пропадать же билету.

Желающих много. Вот девушка спрашивает лишний билетик… а вот парень сразу бросился… один, между прочим. И решает парню, конечно, предложить.

– У меня есть один.

– А мне один и нужен, – обрадовался парень. И направился к Лиле.

Но вдруг девушка, та, которая так активно искала «лишний билетик», рванула к Лиле раньше. Схватилась за билет. Буквально вырвала. Сунула деньги ей и – бегом в кинотеатр.

«Вот это да! Нахалка какая», – подумала Лиля.

И еще подумала: «Не судьба».

И говорит растерянному парню:

– Простите, но не виновата я.

– Ну что вы! Не судьба, значит, – расстроился он.

И ушел парень. А Лиля вошла в зал. Нашла свое место, а там уже, рядом, та девица уселась. Нахалка которая.

Так и смотрела Лиля фильм этот с досадой в душе. А ведь могло быть…

Домой Лиля шла совсем в плохом настроении. Так ведь и чувствовала, что все эти дурацкие затеи ни к чему не приведут! Шла и ругала себя. Все эта подруга! Все ее «придумай что-нибудь». Вот и придумала.

Но в следующий раз в кино пошла с продуманным планом.

Купила опять два билета, но не предложила никому, а… решила проверить случай. Понадеяться на него, вернее.

Выбрала компанию молодых ребят, стоящих у кассы, в которой уже билетов не было, и как бы случайно уронила один билет.