– Пока я буду оплачивать, определи наше местоположение по телефону, – прошу я, забирая огромные стаканы из ее маленьких рук.

– Что?

– Поищи на мобильнике, где мы находимся.

– Аллхаллоус. Вот вы где, – кивает Тессе полный кассир, хватая и встряхивая перед сканированием пузырек с аспирином.

– Спасибо, – вежливо улыбается она в ответ.

Ее улыбка становится шире, и этот засранец заливается румянцем.

«Да, я знаю, она горячая штучка. А сейчас отвернулся быстро, пока я тебе глаза не вырвал, – хочется мне сказать. – А если еще издашь какой-нибудь жуткий звук, когда у меня похмелье, например, снова затрясешь этим гребаным аспирином, тебе конец».

После вчерашней ночи мне не помешает выпустить пар, и я совершенно не в настроении наблюдать, как этот гаденыш пялится на грудь моей девушки в семь утра. Черт возьми, семь утра!

Если бы не ее полный равнодушия взгляд, я бы, наверное, вытащил его из-за стойки. Но ее фальшивая улыбка, темные разводы вокруг глаз и грязное платье прогоняют все мысли о насилии. У нее такой печальный и потерянный вид. Черт, такой потерянный!

«Что я сотворил с тобой?» – мысленно спрашиваю я себя.

Она поворачивает голову к двери: в магазин входят, держась за руки, женщина с ребенком. Она наблюдает за ними, не упуская ни одного движения, почти на грани приличий. Когда девочка смотрит на мать, нижняя губа Тессы начинает дрожать.

«Что тут, черт возьми, происходит? Неужели это из-за того, что я взбесился по поводу нового члена семьи?»

Кассир упаковал наши покупки и, чтобы привлечь внимание, буквально пихает пакет мне в лицо. Видимо, как только Тесса перестала ему улыбаться, он решил, что может позволить себе хамство.

Я выхватываю пакет и наклоняюсь к ней.

– Готова? – спрашиваю я, слегка подталкивая ее локтем.

– Да, извини, – бормочет она и забирает кофе со стойки.

Я заправляюсь бензином и, подумывая о том, не утопить ли в море арендованную Вэнсом машину, размышляю над последствиями. Если мы в Аллхаллоусе, до побережья рукой подать. Это будет совсем не трудно.

– Далеко отсюда бар «Гэбриэлз»? – спрашивает Тесса, как только я сажусь за руль. – Там припаркована машина.

– Около полутора часов с учетом пробок.

«Машина медленно тонет в океане. Вэнс должен десятки тысяч. Мы можем добраться до бара на такси за пару сотен. Вполне справедливо».

Тесса откручивает крышку пузырька с аспирином и вытряхивает мне на ладонь три таблетки, затем, нахмурившись, смотрит на замигавший экран телефона.

– Хочешь поговорить о том, что произошло? Я только что получила сообщение от Кимберли.

Сквозь размытые образы и нечеткие голоса прошлой ночи начинают пробиваться к поверхности сознания многочисленные вопросы. Вэнс, заперший дверь и оставивший меня снаружи, бежит обратно в горящий дом…

Тесса не сводит взгляда с экрана телефона, а меня постепенно охватывает чувство тревоги.

– Он же не… – Даже не знаю, как задать вопрос, в горле стоит горький ком.

Тесса смотрит на меня глазами, полными слез.

– Он жив, конечно, но…

– Что? Что с ним?

– Кимберли говорит, что обгорел.

Нежеланная боль пытается просочиться сквозь трещины в моей броне. Трещины, которым я обязан Тессе. Она вытирает слезы тыльной стороной руки.

– Только одна нога. Ким сказала, обгорела только одна нога, и после выписки из больницы его сразу же арестуют. В общем-то, это может случиться в любую минуту.

– Арестуют за что?

Я знаю ответ, прежде чем она успевает открыть рот.

– Он сказал полиции, что это он поджег дом.

Тесса подносит чертов телефон к моему лицу, чтобы я сам прочитал длинное сообщение от Кимберли. Я читаю его целиком: ничего нового, но теперь чувствуется, что Кимберли в ужасе. Я молчу. Мне нечего сказать.

– Так что? – вздыхает Тесса.

– Что?

– Ты ни капельки не беспокоишься об отце?

Поймав мой убийственный взгляд, она добавляет:

– Я о Кристиане.

«Он пострадал из-за меня».

– Ему вообще не нужно было туда соваться.

Тессу потрясает мой ответ.

– Хардин! Этот человек пришел туда, чтобы помочь мне. Чтобы помочь тебе!

– Тесса, я знаю… – прерываю я, чувствуя приближение бури. Но она удивляет меня, вскидывая руку в знак протеста:

– Я не закончила. Не говоря уже о том, что он взял на себя твою вину за поджог, да еще и пострадал! Я люблю тебя и знаю, что сейчас ты его ненавидишь. Но я знаю тебя, настоящего тебя, поэтому не вздумай сидеть и делать вид, что тебе все равно. Я знаю, это не так!

Жестокий приступ кашля прерывает гневную речь, и я подношу к ее губам бутылку с водой.

Пока она справляется с кашлем, я, воспользовавшись моментом, обдумываю ее слова. Она, как всегда, права, но я не готов примириться ни с чем из того, что она сказала. Черт, я не готов признать, что он что-то для меня сделал – не после всех этих лет. Я не готов к тому, чтобы он внезапно занял место моего гребаного отца. Нет, черт возьми. Я не хочу, чтобы кто бы то ни было, и в особенности он, думал, что случившееся может каким-то образом сравнять счет. Мне не забыть о всем том дерьме, которое он пропустил: о вечерах, когда родители орали друг на друга, о том, как каждый раз я сломя голову мчался наверх, заслышав пьяный голос отца. Он все знал, но так ничего и не рассказал.

Нет, черт, нет. Счет неравный и не сравняется никогда.

– Думаешь, если он немного обжег ногу и решил взять вину на себя, я его прощу? – Я провожу рукой по волосам. – Что, я должен вот так взять и простить его за то, что он лгал мне двадцать один чертов год? – Я бессознательно повышаю голос.

– Нет, разумеется, нет! – отвечает Тесса тоже на повышенных тонах. Я волнуюсь за ее связки, но она продолжает в том же духе: – Но я не позволю тебе отмахнуться от его поступка, словно это пустяк. Он готов сесть в тюрьму из-за тебя, а ты ведешь себя так, будто у тебя даже нельзя поинтересоваться его здоровьем. Был ли он с тобой рядом все эти годы, лгал ли, отец или нет, но он любит тебя и прошлой ночью спас твою задницу.

«Черт, вот дерьмо».

– Ты вообще на чьей стороне?

– В данной ситуации нет сторон! – кричит она. Ее голос эхом разносится по маленькому салону и отдается в моей голове, которая раскалывается от боли. – Все на твоей стороне, Хардин. Да, ты чувствуешь себя так, словно против тебя ополчился весь мир, но оглянись вокруг. У тебя есть я, отец – оба отца, Карен, относящаяся к тебе как к родному, и Лэндон, который любит тебя гораздо сильнее, чем готов признать любой из вас.