Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она выходит из машины, а я следом за ней. Вообще, мне понятны её опасения. Я вижу в её глазах искреннее желание сблизиться со мной, чтобы годы между нами стерлись мягким ластиком этих чудесных летних дней, но при наличии других людей в доме, это очень проблематично.
— Ты голодна? — спрашивает меня Карина, направляясь в кухню. — Я бы сейчас перекусила.
— Было бы неплохо. У вас очень красивый дом, — повторяю я в сотый раз за вчера и сегодня. — Современная техника идеально вписывается во весь этот итальянский антураж с благородным оттенком старины. Я бы здесь жила круглый год.
— Это так кажется, — смеется Карина и достает продукты из большого холодильника. — На самом деле здесь можно волком завыть уже через месяц. С друзьями наговоришься и нагуляешься, в барах напьешься, с парнями познакомишься, позагораешь и всё. Можно, конечно, разбавить всё это коротким путешествием по острову, но всего-то дня на два-три.
— Я бы лежала на шезлонге у бассейна и читала книжки, а вечером располагалась на вашей чудесной террасе и наблюдала с этой высоты за сверкающими яхтами в марине. Вчера я часа два так просидела, когда ты спать ушла.
— Романтика, правда?
— Не то слово.
Наш перекус из легкого овощного салата и поджаристых тостов подкрепляется бокалом вкусного белого вина, такого же невесомого, как теплый ветерок, колышущий легкие белые занавески. Договариваемся с Кариной встретиться в просторной и светлой гостиной ближе к восьми, чтобы потом отправиться в один из лучших ресторанов, где она забронировала для нас столик.
Поднимаюсь наверх в комнату, что выделила для меня Карина. Я чувствую себя героиней исторического романа, когда подхожу к самому краю маленького балкончика с кованым ограждением. Отсюда видны зеленые холмы в россыпи самых разных цветов, чужие дома с бассейнами и садами, а там, чуть в стороне, кусочек непоколебимой морской глади, подогреваемой лучами теплого солнца.
Прохладный душ лишает меня последних сил. Закутавшись в полотенце, я устало ложусь в кровать и мгновенно проваливаюсь в сон, поленившись обдумать события последних полутора часов. Зато я как-то автоматически начинаю делать это сразу после резкого пробуждения.
Сердце в груди бешено колотится и я стараюсь успокоить его правильным дыханием. Мои мысли путаются: сначала беспокоюсь о работе магазина, потом с ужасом думаю о том, что с этой поездкой ещё не скоро обставлю квартиру мебелью, а под конец…
Я вздыхаю и сажусь на край кровати. Опускаю глаза на свое запястье и мои губы трогает болезненная, но теплая улыбка.
Тоска.
Такая черная и раздавливающая всю меня тоска.
Я провожу пальцем по стволу маленькой пальмочки и с силой поджимаю губы. Надвигающуюся на меня грозу ощущаю кожей и потому, резко поднимаюсь на ноги и распахиваю скрипучие дверцы светлого шкафа.
Не нужно думать об этом. Только не сейчас.
Ужин в настоящем итальянском ресторане требует соответствующего внешнего вида.
Что надеть?
Выбрать блестящую серебристую юбку с черным топом, или отдать предпочтение нежно-розовому сарафану на тонких, почти невидимых бретельках с юбкой трапецией. Нет, пожалуй остановлюсь на нем, когда моя кожа хоть немного заблестит бронзой. Будет смотреться очень эффектно.
На сборы у меня уходит минут пятнадцать. Я никогда не проводила слишком много времени перед зеркалом, уделяя особое внимание макияжу и без конца переодеваясь то в одно, то в другое. Мне повезло иметь послушные волосы, что даже после сложного окрашивания и осветления не потеряли былую упругость. Легкие стрелки, тушь и румяна, а в завершение бежевая помада — на этом все мои прихорашивания заканчиваются. Одевшись для выхода в свет, я заправляю одну сторону волос за ухо и перебрасываю тонкий ремешок крохотной сумочки через плечо. Я купила её год назад и, наконец, у меня появилась прекрасная возможность выгулять вещицу, в которую не помещается даже мой сотовый телефон.
Тихонько спускаюсь по закругленной лестнице, заглядывая в овальные окна. Отсюда видна подъездная дорожка и навес. Кажется, я вижу темную машину, что заблокировала Audi Карины…
— Вижу, вы с сестрой собрались куда-то?
Максимилиан стоит у лестницы и смотрит на меня с улыбкой, что способна свести с ума глупых и наивных девиц. Ухоженная темная щетина придает его квадратному лицу ещё больше брутальности и мужественности, однако мне хорошо известно, что именно скрывается за всем этим фальшивым фасадом.
— Да.
Мой короткий ответ вызывает у него улыбку и, когда моя нога становится на последнюю ступеньку, Максимилиан неспешно делает шаг в сторону, остановившись посреди лестницы и тем самым заблокировав мне дорогу.
— Извини, я, кажется, чего-то не понял? — со смешком спрашивает он меня. — Мы с тобой уже встречались?
— Не припоминаю.
— Но Карина сказала, что мы с тобой давно знакомы друг с другом, вот только я никак не могу вспомнить тебя. Точнее, момент знакомства. — Максимилиан опускает голову и усмехается ещё громче. — Только не говори, что в тот момент я был очень пьяным?
Нет. В тот момент ты был так поглощен разглядыванием своей непомерно дорогой и сверкающей тачки, что даже не услышал мое имя, которое назвала Карина. А потом столько же раз ты не обращал на меня никакого внимания, даже, когда мы находились друг от друга на расстоянии вытянутой руки.
— Не знаю, что сказать, — отвечаю я с натужной улыбкой. — Я тебя не помню.
— Вы с Кариной давно дружите?
— Со школы.
Делаю шаг вправо, чтобы обойти его, но Максимилиан тут как тут.
— И мы ни разу не встречались? — с сомнением спрашивает он.
— Видимо, нет.
— Не может быть. — Он заглядывает в мои глаза, словно пытается разгадать мои мысли. — Я знаю всех подруг Карины, но тебя совершенно не помню.
— Это проблема? — спрашиваю я с вызовом.
До чего ярко блестит интерес в его черных глазах. Даже не интерес, а самый настоящий азарт, задор! Уголки выразительных губ игриво ползут то вверх, то вниз. Кажется, я вижу узкую венку на широкой шее, которая то прячется, то появляется при малейшем напряжении мышц.
— Это странно, — медленно и почти шепотом отвечает он, не отрывая от меня свой изучающий взгляд. — Я бы тебя точно запомнил. Итальянец на пляже был прав, — а дальше, Максимилиан говорит что-то на итальянском, а его глаза неспешно проходятся по моему лицу: вверх-вниз, вверх-вниз.
Надо признать, что иностранные слова, сказанные его глубоким и низким голосом, вызывают во мне слабый трепет. Даже не трепет, а похвалу. Знать иностранный язык и владеть им в совершенстве — дорогого стоит. Я всегда считала, что у полиглотов есть что-то особенное в мозгу, позволяющее им быть где-то умнее, где-то мудрее и несомненно эрудированнее других людей. Но к Максимилиану это не относится. Для меня он просто «молодец», что когда-то выучил другой язык, и ему можно поставить твердую пятерку.