В продолжение почти целого месяца, заключенный в этой комнате, опьяненный и безумный, как и ты, мучимый любопытством, жаждущий еще новых открытий, которые ты ловко приберегала, чтобы каждый день подарить каким-нибудь новым сюрпризом; в продолжение целого месяца ты отравляла меня порочным ядом. Я был уверен, что ко времени твоего близкого отъезда я потеряю свою детскую думу и взамен ее получу мою теперешнюю… До конца своей жизни я не забуду нашей последней ночи. И я, и ты как будто бы боялись оставаться вечером в этой комнате. Долго мы бродили по аллеям бульвара, не решаясь вернуться. Эта последняя ночь действительно должна была представить собой нечто невероятное.

Нужно было, чтобы грех был непременно совершен. Вся моя натура, взвинченная твоими безумными капризами, рыдала и вздрагивала. Ах! есть удовольствия, которые так мучительны! Итак, когда ступень, к которой ты стремилась, была достигнута, я тебя застал в таком нервном состоянии, что я было подумал, что ты не выдержишь и умрешь. Ах! такие ночи не забываются! В течение двух часов ты безумно бредила; ты билась в истерике; ты ногами стучала в стены; ты руками раздирала свои груди; твои прелестные черные волосы, растрепавшись, цеплялись за выступы мебели; ноздри и рот побагровели от прилива крови. И ты не сказала ничего; ни единого звука; ни одного вздоха, ни единой слезинки! Ты не слушала меня! И я, униженный, одуревший, бессильный, с расслабленными коленями, с ощущением пустоты в голове, я смотрел, как ты каталась по комнате, превратившейся в кромешный ад, не думая уже о том, как бы помочь тебе, как бы защитить тебя от твоих же безумств. На следующий день я должен был встретиться с твоим мужем…

С тех пор прошло семь лет. И в течение этих семи лет я нахожусь на торной дорожке порока, на которую меня вывели первые шаги, сделанные с тобой; я на ней остался. Я жаждал той пищи, к которой ты меня приучила. Я пресытился с разного рода существами, подобными тебе. Число тех, которые соединяли свою похоть с моей, было несметно. Я видел среди них некоторых грязнее тебя. Я же преследовал лишь одну цель – удовлетворить свою вечно возрождавшуюся страсть. Я находился на наклонной плоскости; я на ней оставался. А! Если бы я пожелал, я мог бы с нее удалиться! Но я не хочу делать над собой этого усилия: удовольствия здесь стоят тех… По крайней мере, я так полагаю. С тех пор, как твой взор возбудил во мне какую-то тоску, ненависть к живому телу, я вспоминаю, что это ты мне внушила…

Один вопрос: так как ты должна была снова вернуться ко мне, так как мы должны были еще встретиться, то скажи, почему ты уехала; вот уже семь лет прошло с тех пор….

– Милый ты мой, мой муж… – заикнулась было она.

Мой хозяин, остановившись глазами на ней, сказал шипящим голосом:

– Посмотри на мое лицо, Нинетта, посмотри на мои недостатки: мой лоб испещрен неприятными морщинами. Мои глаза померкли, углы моего рта сморщились. На мне лежит печать старости и порока. И в твоих глазах, в твоих губах, в общем виде твоей физиономии я вижу свое отражение. Мы похожи друг на друга, как будто я был твоим братом. И даже сейчас, в этот гадкий момент, я чувствую между нами сходство, я чувствую в себе душу, имеющую так много общего с твоею, я настолько чувствую себя твоим братом, что у меня является желание сорвать у тебя поцелуй, сжать тебя в своих объятиях, прижать к груди, сдавить тебя, вызвать у тебя страстные рыдания даже ценою зверского изнасилования. Это похоже на желание произвести кровосмешение – почти единственное преступление, которое еще не совершено мною.

Но я тебе объясню: если б я тебя и взял, то только исключительно для того, чтобы вырвать это незнакомое ощущение… У тебя в волосах уже показалась седина… Смотри, у меня уже тоже седые волосы, мы с тобой одного возраста… Кто знает? Если б мы были близнецами?..

– Ты безумец! – воскликнула Нинетта.

– Да, да, я безумец… И это очень хорошо! Но почему ты плачешь? Не жалеешь ли ты о том, что пришла сегодня утром ко мне? А между тем я уверен, что ты совершила это путешествие из провинции в Париж нарочно для того, чтобы меня видеть! У тебя было желание посетить своего ученика. И кто знает, может быть, тебе захотелось в это возбуждающее время года утолить некоторые желания?.. Не забудь, что теперь такое же время года, как и семь лет тому назад… Или, может быть, твои фантазии возвращаются периодически каждые семь лет? Как это смешно, Нинетта! В первый раз сегодня после семи лет я в себе чувствую детскую душу. Может быть, ты унесла тогда мою юношескую душу, а теперь ты ее принесла?

Как безжалостно звучал голос моего хозяина! Я никогда еще не видела его таким жестоким. Он играл роль как плохой актер в драме, нарочно пренебрегая естественностью; он говорил напыщенно, с пафосом.

Нинетта рыдала. Наконец она воскликнула:

– Великий Боже! Зачем я пришла?

Она, казалось, оцепенела от этой речи. Он взглянул на нее… Встряхнулся… Казалось, ему был неприятен ее плач. Что он хотел сказать? Что она отвечала? Не запутался ли он сам в этой своей лжи? Не был ли он сам удивлен своей речью? Возможно, он сам не знал, что хотел.

Мой хозяин взял ее за руки и посадил на меня рядом с собой. Он близко склонился к ней и прикоснулся губами к ее волосам: долго они оставались неподвижны.

Я себя с беспокойством спрашивала, чем могла окончиться эта история. Что он хотел достигнуть этой насмешкой? Я вся обратилась в слух для того, чтобы понять причину их молчания. Я осматривала вещи и предметы вокруг себя, которые дольше меня находились в этом доме и, быть может, уже присутствовали при таких сценах; я хотела в их возражении найти объяснение. Они мне ничего не открыли. В комнате, казалось, все мало-помалу засыпало. Мой хозяин и брюнетка сидели обнявшись; она еще теснее прижалась к нему.

Она уже больше не плакала.

Казалось, что глубокое спокойствие до забвения охватило их. Я и сама после напряженного внимания предалась отдыху вместе со всеми, из-за чего пропустила начало прерванного и возобновившегося разговора.

Внезапно очнувшись, я услышала, как мой хозяин говорит:

– Ну скажи мне, так это правда, что твой сын красив? Он взрослый?

– Да, – ответила она тихо, – он большой, сильный, ему шестнадцать лет.

– И что ты с ним будешь делать?

– Он хочет быть солдатом, как его отец.

– Солдатом! – сказал мой хозяин. – Почему он не хочет быть человеком?

Последние слова застигли ее врасплох, и в глазах ее выразилось такое удивление, что мой хозяин тотчас же поправился:

– Я хочу сказать, совершенно простым, обыкновенным, без мечтаний, далеким от каких-либо мыслей, убийственных идей и скотских желаний. Люди, которые являются настоящими людьми, это те, которые по крайней мере хоть раз в день задаются вопросом: каким образом посеять зерна любви и добра среди человечества.

Потом мой хозяин снова справился о муже. Женщина охотно отвечала на все его вопросы и даже с удивительным душевным волнением.

– И теперь что ты будешь делать? – спросил он.