У меня возник естественный вопрос: а что за товар хранил в мансарде этот самый Валерий Павлович?

Вася медлил с ответом несколько секунд. Потом признался, что это были гробы – всякие и разные. Простые и с «наворотами». Из разных пород дерева. И художники по заказу хозяина их расписывали или украшали всевозможными способами.

Старушки Ваучские всплеснули руками. Дядя Ваня тихонько выругался. Я же заметила, что раз товар ходовой, то мог кому-то понадобиться. Чего ж не взять за бесплатно то, что плохо лежит? Или про запас прихватить – хоть пока и не нужен. Когда-то ведь все равно понадобится. Могли также взять и с определенной целью. Например, чтобы кинуть Валерия Павловича, сделать ему подлянку. Наверное, есть за что. Или, не исключено, сам Валерий Павлович мог постараться – чтобы потом взять за жабры художников.

– Но что с нас возьмешь?! – искренне удивился Вася. – Валерий Павлович же прекрасно знал наше… финансовое положение. Должен понимать, что с нас ничего не стребуешь. Даже если бы мы и хотели ему заплатить.

– Значит, это его враги, – констатировал Иван Петрович. – Буржуй пошел против буржуя.

– Ах, оставьте вы буржуев в покое! – воскликнула Анна Николаевна. – И это не буржуи, а «новые русские».

Спор мог бы продолжаться долго, если бы я его не пресекла, напомнив собравшимся, что не стоит отвлекаться на мелочи и не относящиеся к делу вопросы, как то: выяснять, каково смысловое значение слова «буржуй». Следовало решить, как быть с Васей.

– Конечно, оставить у нас, – сказал Иван Петрович.

Оставить-то мы его у себя оставим, но что дальше? Если я все правильно поняла, то Вася уже в списках живых не значится: Костя уклончиво объяснял милиции, что в обгорелых останках никого не узнать и он опознания своих приятелей произвести не способен, – но кто же тут мог оказаться, кроме них? И врал и не врал одновременно… Да, в останках опознать кого-либо было трудно, но уже в воскресенье Костя точно знал, что друзья живы. И в милицию об этом не сообщил. Версия о гибели художников по собственной вине устроила капитана Безруких – как, вероятно, и остальных сотрудников милиции.

Сообщать ли нам в милицию – и капитану Безруких в частности, – что Вася и Андрей живы, хотя Вася и не совсем здоров?

Вася категорически возражал. Он откровенно боялся. Иван Петрович тоже был против милиции. После нескольких лет, проведенных в местах не столь отдаленных, любви к стражам правопорядка он не испытывал никакой. Как и доверия. Сестры Ваучские, пребывавшие уже в сознательном возрасте в тридцать седьмом году, опять же не горели желанием лишний раз общаться с органами. Капитан Безруких требовался нам лишь как источник информации. Я же к органам не относилась никак. То есть вообще никак – ни положительно, ни отрицательно, и мне было все равно, обращаться к ним или нет. Если большинство в нашей квартире считает, что нет, я присоединяюсь к большинству.

Решение не обращаться в милицию нашим квартирным собранием (при участии нового временного жильца) было принято единогласно.

Но делать-то что-то нужно. Не может же Вася (как и Андрей) всю оставшуюся жизнь скрываться?

– А если паспорт сменить? – предложил Иван Петрович.

– Вы хоть думаете, что говорите? – воскликнула Ольга Николаевна.

– Сейчас все можно, – изрек Вася. – Были бы деньги. Но их нет.

При упоминании о деньгах, которых нет и которые могли бы быть, мы, постоянные жильцы нашей коммуналки, вспомнили о прерванном появлением Васи занятии. Он позвонил в дверь как раз тогда, когда я уже собиралась разбить молотком странную плитку. Наверное, в эти минуты в наших головах мелькала одна мысль: посвящать Васю в дело или нет? И как можно его не посвятить, если мы берем его жить к себе? А откладывать поиски на неопределенное время (пока Вася живет у нас) мы не могли. Зудело. Как, наверное, и у всех кладоискателей во все века.

– Ставим вопрос на голосование, – объявила наш постоянный председатель Ольга Николаевна. Мы все, конечно, поняли, какой именно вопрос. Все, кроме Васи, разумеется.

– Только надо определиться с долей, – заметила Анна Николаевна. – Например, пять процентов. Если при изначальном раскладе каждый из нас, пятерых постоянных жильцов, получил бы по двадцать процентов, мы отдадим Васе по одному. Нам остается по девятнадцать.

Ошеломленный художник спросил, о чем речь. Ольга Николаевна велела ему помолчать, пока мы обсуждаем его процентную долю. Вася молчать не мог и требовал, чтобы ему объяснили, в чем у него имеется процентная доля и почему мы обсуждаем ее без его участия. Но мы продолжали обсуждение, словно Васи среди нас в эти минуты не было. В конце концов единогласным решением постоянных жильцов мы постановили ввести Васю в курс дела, предложив ему пять процентов в случае удачного завершения предприятия. Взамен требовалось приложение его мужской силы в помощь Ивану Петровичу. Как раз занятие художнику, пока обитает в нашей квартире. В случае усердной работы обеспечим стол.

Вася выслушал рассказ про клад – или клады, – а также про скелет у соседей. И поклялся собственным животом, что будет молчать и никому не выдаст эту великую тайну. А если мы предоставляем ему не только крышу над головой, но и стол, готов прямо сегодня начать разбирать нам пол и стены.

И тут у Васи возникла мысль: а не мог ли Валерий Павлович каким-то образом прознать про клад? Может, потому и решил избавиться от художников? Вдруг он предположил, что клад хранится в мансарде? Была мансарда при деде Лукичеве? Мог дед (или папенька, или Нина) что-то там спрятать? Как она использовалась в прошлом веке?

– Стал бы Валерий Павлович идти на такие ухищрения из-за вас, – хмыкнула я. – Вася, ты уж прости, но ты слишком высокого о себе мнения. Если бы он захотел от вас избавиться… – Я пожала плечами.

Иван Петрович со мной согласился. Как и сестры Ваучские. Как и сам Вася.

Но ведь кто-то сгорел в огне – причем до неузнаваемости. И кто-то над нами пьянствовал в ночь с пятницы на субботу. Или нам с подругами только показалось, что пьянствовал? Может, мы просто так предположили, не ожидая ничего другого?

– А это точно пьянка была? – неожиданно спросил Иван Петрович, словно прочел мои мысли. – Марина, вспоминай-ка. И ты, Серега. Я-то рано отключился. Ольга Николаевна, Анна Николаевна, что за звуки были?

Я напрягла память. Светка с Наташкой хотели позвать мужиков сверху (или сами пойти к ним), услышав точно, что там мужики. Там что-то кричали. Но вот пьяные ли это были крики? И что-то там падало. Падение чего-то тяжелого подтвердил Сережка.

– У вас в мастерской могло что-то взорваться? – спросила я. – Вы хранили какие-нибудь химикаты или…

Вася отрицательно покачал головой. Так, чтобы разнесло толстенное перекрытие и в наружной стене образовалась дыра, – нет. Внимательно выслушав наш рассказ и обдумав услышанное, художник высказал предположение, что взрывное устройство было каким-то образом привязано к телам и сработало, когда до него дошел огонь. То есть пожар устроили преднамеренно – чтобы избавиться от трупов. И весь сыр-бор – для того же самого. А теперь Валерию Павловичу нужно избавиться и от художников.