— Помогает? — с любопытством спросила Мередит.

— Лучше не бывает! — Лючия помахала пучком у нее перед носом. — Получаются очень здоровые белые зубы. Я все средства знаю. Мне не нужны аптеки. В нашей деревне в Кампании жила очень мудрая женщина. Сама готовила снадобья, все болячки лечила. Пользовалась травами, что вокруг росли. — Она положила шалфей на стол. — Приготовить яичницу? — Лючия жестом изобразила, будто разбивает яйца.

— Нет, спасибо. Чашки кофе вполне достаточно.

Когда Мередит снова вошла в гостиную, комната была безупречно убрана силами миссис Ювелл, которая теперь находилась внизу в раздевалке, судя по доносившейся оттуда песне «Дивный вечер». В окно в решетке ворот торчала газета, Мередит открыла парадную дверь и пошла за ней.

Фактически там было две газеты — «Таймс» и засунутая в нее «Сан». Вытаскивая их из прутьев, Мередит заметила еще кое-что, лежавшее на земле за воротами. На первый взгляд какая-то грязная тряпка, которая со второго, более внимательного, приобрела отчетливую форму.

Она сунула газеты под мышку, наклонилась, протянула руку, достала тряпичную куклу. Судя по грязи и повреждениям, очень старая, возможно, из мусорного бака.

Хотя потрепалась не от времени, а нарочно изорвана. Кто-то искромсал голову и лицо либо острым ножом, либо ножницами, грубо вымазал красной краской, изображавшей кровь. Кукла насквозь промокла, значит, ее бросили у ворот вчера вечером, где она пролежала всю ночь. Возможно, разносчик газет ее видел, но не обратил особого внимания. Молочник, доставивший рано утром бутылки, мог в темноте вообще не заметить. Миссис Ювелл, приехавшая на старом велосипеде, точно ничего не видела. Ей незачем пристально присматриваться к окружающему, а может, она приняла куклу за старую тряпку. Куклу должен был первым найти член семьи, подошедший к воротам.

Мередит с глубоким омерзением и нараставшей злостью разглядывала ее. Изуродованные черты придавали вещи зловещий вид. Она снова вспомнила о колдовстве. Бычье сердце могло быть гадкой шуткой, но вместе с растерзанной куклой все это начинало смахивать на заведомо мстительную кампанию. Мередит завернула куклу в газеты и пошла назад к дому.

Эллиот в ошеломляющем своей неожиданностью бирюзовом спортивном костюме без единого пятнышка стоял на верхней ступеньке, скрестив на груди руки и наблюдая за ней. На бледном, как у гробовщика, лице застыло возмутительно красноречивое понимающее выражение, поэтому Мередит автоматически крепче стиснула сверток, прижала к себе. Одновременно разозлилась и расстроилась из-за его внезапного появления.

— Еще что-то нашли? — спросил он без всякого удивления, с легким неодобрением.

— Вы знаете гораздо больше, чем говорите! — сердито заявила Мередит, пытаясь заглянуть мимо него в прихожую.

Он перехватил ее взгляд.

— Не бойтесь, никого еще нет. Не покажете, что там у вас?

Мередит молча развернула газеты, предъявила куклу.

Эллиот надул губы.

— Так-так.

— Может, расскажете, что вам известно? — резко спросила Мередит.

— Конечно, — кивнул он, — хотя не очень много. Зайдем в дом, если не возражаете.

Войдя, он наклонился к кукле, выложенной на стол, явно не желая ее трогать.

— Я уже видел поблизости нечто подобное. Сразу избавлялся.

— Как от бычьего сердца? — Эллиот не удостоил ее ответом, и Мередит чуть спокойней спросила: — Ева об этой мерзости что-нибудь знает?

— Я ей не говорил, если вы это имеете в виду. Полагаю, вы тоже не скажете. — Эллиот повернулся спиной. Сзади на его спортивном костюме красовалась крупная цифра 9. Он направился к ближайшему пустому креслу, уселся с кошачьей грацией, сложил мягкие белые руки, уперся локтями в бирюзовые колени. — Позвольте выложить карты на стол. Я не хочу расстраивать Еву. Я не хочу расстраивать девочку. Хочу, чтоб она вышла замуж, а Ева уехала со мной в Америку. Не знаю, что за чертовщина тут происходит, но если удастся посадить Еву в самолет, то на все это мне глубоко наплевать.

— Как вы можете так говорить? — возмущенно вскинулась Мередит. — Я хочу понять, что все это значит!

— Могу объяснить, моя милая. Это значит, что поблизости крутится какой-то ненормальный. Пока мы находим подобные вещи раньше Евы… и малышки… ничего страшного. Можете поверить. Я имел дело с психами. Их так и тянет к звездам кино и телевидения. Неадекватные люди живут серой жизнью, желая блистать, превратиться в предмет разговоров и пересудов, а ничего не получается. Иногда молча, тихо едят себя поедом. Иногда совсем теряют рассудок. Будь мы в Штатах, я бы забеспокоился. Нанял бы телохранителей. Здесь, по-моему, вряд ли есть в этом необходимость. Зачем пугать Еву и девочку?

— Я считаю, надо сообщить в полицию, — твердо заявила Мередит.

— Ох, дорогая, — укоризненно протянул Эллиот, широко открывая серые рыбьи глаза. — На сцене уже есть один полицейский. Вполне достаточно.

— Полицейский? — уставилась на него Мередит. — Кто?

— Маркби. Разве вам никто не сказал?

Мередит плюхнулась на диван в уголке, стиснув в руках куклу.

— Значит, он полицейский?

Неудивительно, что Маркби ничего не сказал о роде своих занятий. Полицейские, юристы, врачи помалкивают о своей профессии. Люди либо начинают нервничать, либо пользуются возможностью выложить собственные проблемы, поделиться заботами и печалями. Хотя втайне ее огорчило, что он ничего не сказал. Просто нечестно. Бог знает на какое опрометчивое безрассудство может пойти доверчивый человек, блаженно не имея понятия, что в доме общих друзей познакомился с офицером полиции!

Мередит постаралась преодолеть крепнувшее предубеждение против этого человека и быть объективной.

— Все-таки было бы разумно с ним посоветоваться, — заявила она. — Он поведет к венцу Сару. Если мы ему расскажем, он будет хранить тайну, не станет пугать Еву и девочку.

— Если мы ему расскажем, — возразил Эллиот ровным тоном, — он пожелает поговорить с Евой и с девочкой. Пожелает узнать, не получали ли они каких-нибудь писем и других посылочек. Полицейские задают вопросы. Ничего не могут с этим поделать. Пугают людей, и с этим тоже ничего не могут поделать. Если вы расскажете Маркби, — Эллиот кивнул на куклу, — то сильно пожалеете, уверяю вас.

— Знаете, вполне возможно, что та или другая получали письма с угрозами. — Мередит нахмурилась, вспомнив беседу с Сарой. Хотя что-то не сходится. Одно дело — шантаж из-за угла, тайный, скрытный, избегающий дневного света, а открытые розыгрыши — совсем другое. Пусть посылки анонимные, но в них есть элемент рискованной бесшабашности.

— По-вашему, я об этом не думал? Пытался разговорить Еву. Все ее мысли только о свадьбе. Поверьте, если бы у нее были другие проблемы, она обязательно мне рассказала бы. Как всегда.

Мередит, раздраженная его спокойной уверенностью, резко бросила: