Удовлетворившись этим открытием, я вернулся к плоту и занялся перетаскиванием вещей, на что ушел весь остаток дня. Я не знал, что делать с моим добром в этот последний день полнолуния, даже не представлял, где бы его оставить. Я боялся бросить свои сокровища на видном месте, ибо в прошлом зверь без всякой видимой причины не раз уничтожал вещи, принадлежавшие людям.

На ночь я постарался сложить из привезенных с корабля сундуков и досок подобие баррикады. Что касается пищи, то я еще не знал, как буду добывать себе пропитание: кроме птиц да двух каких-то зверьков, похожих на зайцев, которые выскочили из леса, когда я подстрелил птицу, никакой живности я здесь не видел. Но я точно знал, что если на острове есть пища, то зверь ее найдет в гораздо большем количестве.

С заходом солнца я снял с себя одежду и спрятал ее в один из матросских сундуков. Когда зверь возобладал во мне, я ощутил его радость оттого, что на новом месте он не закован в цепи и по-прежнему свободен. В ту ночь он убил пару зайцев и попировал кем-то более крупным, хотя я и не могу сказать, что это было за животное.

Утром я подумал, что мне следовало бы забрать с корабля побольше вещей, которые могли бы мне пригодиться, в особенности такелаж и паруса, а также все прочее, что удалось бы переправить на сушу. Я решил предпринять второй рейс на корабль. А поскольку мне было ясно, что первая же буря разнесет его в щепки, то я решил отложить все другие дела, пока не перевезу на берег всё, что только смогу захватить. Затем я принялся размышлять, стоит ли мне брать с собой плот, но это оказалось невыполнимой задачей, и я решил добраться до корабля таким же способом, как и в первый раз. Так я и поступил, отправившись на него в одной клетчатой рубахе, полотняных подштанниках и паре легких башмаков.

Я взобрался на корабль тем же путем, что и прежде, и построил второй плот. Однако, умудренный опытом, я сделал его не таким неповоротливым и не стал загружать так, как первый, но все же на нем я перевез на остров много полезных вещей. Во-первых, в запасах нашего плотника я обнаружил два или три мешка с гвоздями разных размеров, дюжину-другую топоров и, кроме того, такую полезную вещь, как точило. Все это я сложил на плот вместе с кое-какими вещами нашего канонира, в том числе несколькими железными ломами, парой бочонков с ружейными пулями, семью мушкетами и большим мешком с дробью.

Кроме того, я забрал с корабля всю мужскую одежду, какую нашел, запасной парус, гамак и постельные принадлежности. Погрузив все это добро на новый плот, я, к величайшей своей радости, в целости и сохранности доставил его на берег.

Перевезя на остров вторую партию грузов, я приступил к сооружению небольшой палатки из паруса и подготовленных для этой цели шестов. В это укрытие я перенес все, что, по моему мнению, могло испортиться на солнце или под дождем. Палатку я обнес оградой из пустых ящиков и бочек, которая защитила бы меня в случае внезапного нападения людей или зверей.

Покончив с этим делом, я загородил вход в палатку досками, а перед ним водрузил поставленный на попа пустой сундук. Расстелив на земле один из тюфяков, я положил у изголовья постели два пистолета, а вдоль нее — ружье. Со дня кораблекрушения я впервые лег в постель и крепко проспал до самого утра, ибо очень устал: предыдущей ночью зверь много бегал, а я усердно проработал весь день, чтобы снять с корабля все эти вещи и переправить их на берег.

Могу сказать, что теперь в моем распоряжении находился огромный для одного человека запас всякого добра. Однако мне все было мало. Пока корабль находился в прежнем положении, я решил, что мне необходимо забрать с него все, что только можно. Поэтому каждый день с наступлением отлива я отправлялся на него и возвращался с новыми припасами. Во время третьего рейса я перевез на берег все снасти, какие сумел, включая мелкий такелаж и бечевки, а также кусок запасной парусины, хранившейся на случай, если придется чинить паруса, и бочонок с подмокшим порохом. Одним словом, я переправил на остров все паруса до единого, только для этого мне пришлось разрезать их на куски и перевозить по частям. Как паруса они были бесполезны, и интересовали меня только в качестве обычного полотна.

Однако я обрадовался еще больше, когда под конец, после пяти или шести подобных рейсов, когда я уже думал, что на корабле больше не оставалось ничего ценного, я внезапно наткнулся на огромную бочку с сухарями, три солидных бочонка с ромом или вином, ящик сахара и бочонок превосходной муки. Для меня это был приятный сюрприз, потому что я не надеялся найти на корабле какое-нибудь продовольствие, считая, что все оно испорчено водой. Вскоре я опустошил бочку, по частям завернув сухари в нарезанную кусками парусину и сложив их на плот, и так же благополучно перевез их на берег.

На следующий день я совершил еще один рейс на корабль. Теперь, когда я забрал с него всё полезное, что только можно было забрать, я принялся за толстый канат, разрубив его на небольшие не слишком тяжелые куски. Это было самое неприятное занятие, потому что на палубе, на том месте, где зверь зарезал помощника капитана, все еще оставалось темное пятно, морские волны не смыли его, и оно постоянно попадалось мне на глаза. Я перевез на берег два каната и швартов. Кроме того, я забрал с корабля все железные детали, какие только сумел отодрать, а также пару кандалов, на тот случай, если на острове мне пришлось бы усмирять зверя. Затем, обрубив оставшиеся реи, я построил из них большой плот, погрузил на него все эти тяжести и повел к берегу. Только на этот раз удача мне изменила. Плот оказался таким неповоротливым и так сильно нагруженным, что, войдя в бухточку, где я выгрузил все остальные вещи, я не сумел управиться с ним, он перевернулся, и я со всем своим добром оказался в воде. Я не пострадал, ибо это случилось почти у самого берега, а вот значительная часть груза пропала, особенно железо, которое очень бы мне пригодилось. Впрочем, во время отлива я вытащил на берег большую часть канатов и кое-что из железяк, но это оказалось делом отнюдь не простым, потому что мне приходилось лезть в воду за каждым предметом, и от этого я очень устал. Впоследствии я ежедневно наведывался на корабль и привозил с него все, что там еще оставалось.

Я провел на острове уже тринадцать дней и за это время одиннадцать раз побывал на корабле, перетащив на берег решительно все, что было под силу одному человеку. Думаю, что если бы тихая погода продержалась подольше, то я перевез бы весь корабль, предварительно разобрав его на части. И хотя я был твердо убежден, что обшарил каюты так, что больше в них ничего не осталось, во время двенадцатого рейса я обнаружил шкатулку с двумя отделениями. В одном я нашел две или три бритвы, большие ножницы и с дюжину хороших ножей и вилок. В другом оказались деньги, около тридцати шести фунтов в европейских и бразильских серебряных и золотых монетах.

При виде денег я улыбнулся.

— Ненужный хлам! — сказал я вслух. — На что ты годишься? Так оставайся же, где лежишь, и отправляйся на дно морское, как существо, чью жизнь не стоит спасать!

Впрочем, по зрелом размышлении, я решил взять деньги с собой. Завернув все мои находки в кусок парусины, я стал готовиться к постройке плота. Между тем, пока я собирался, небо затянулось тучами и поднялся ветер. Он дул с берега и четверть часа спустя совсем окреп. Я понял, что при таком направлении ветра плот будет бесполезен. Надо было спешить, чтобы добраться до берега, пока не поднялось большое волнение, в противном случае я мог бы вообще не вернуться на остров. Поэтому я спустился в воду и поплыл, преодолевая ту полосу воды, которая отделяла корабль от берега, но даже это оказалось непросто, потому что при мне были тяжелые вещи, а море стало бурным. Ветер все крепчал, и еще до начала отлива разыгрался настоящий шторм.