Я запнулся. Хотелось бы мне сказать, что убили убийцу всех погибших здесь. Но это неправда. Не вся правда. Стал бы Тёмный убивать себя, если бы я оставил ему надежду спастись? Мог бы я это сделать? Что было бы, не отправь я Призрака в сражение против полного сил Предводителя, а придержи его к концу, чтобы он или убил его, раненого, либо удержал от самоубийства.

Слишком много вопросов. Вопросов, на которые я не хочу искать ответов. Здесь нет тел моих родных. А для остальных я сделал всё, что мог. Небо свидетель.

Впрочем, Рейке хватило и того, что я сказал. Она отлично поняла мою мысль:

– Да, думаю можно сложить их там. Второй брат рассказывал мне, как в начале правления Рама Вилора так хоронили бойцов после крупных сражений. Искали большую пещеру и делали из неё огромную гробницу. Иногда там даже хоронили вообще всех, кто погиб, не разбирая, с какой стороны он сражался.

Я кивнул:

– Да, в самом центре. Сноси пока тела парней туда. А я пойду проверю, не остался ли кто позади нас.

Рейка побледнела ещё сильней, кивнула:

– Остались.

Я вздохнул и оставил её за спиной собираться с духом.

После я потерял счёт времени. Сколько это длилось? Три тысячи вдохов? Шесть тысяч вдохов? Девять, двенадцать?

Не знаю.

Если поначалу я входил в камеры, отводя взгляд и касаясь тел с осторожностью, то вскоре что-то во мне изменилось. Когда это произошло? После сотни тел? Когда вместе с Рейкой укладывал их рядами под сияющим со свода зала кристаллом, который высветил застывшие, заострившиеся черты лиц погибших? Когда меня начало шатать и мутить после Звёздного Клинка, которым я рассекал оковы на телах? Когда перешёл в другие залы или когда я зашёл в тот крохотный, где лежали тела уже давно погибших и даже не почуял смрада трупов?

Не знаю.

Но это превратилось в рутину. Коснуться рукой тела, перенести его в кисет, шагнуть к следующему…

И так раз за разом.

Когда в зале прозвучал хриплый голос:

– Последний…

Я не сразу понял, что голос мой собственный.

Огляделся. Тел хватило, чтобы занять весь круг внутренних колонн, где мы и сражались с Тёмным. Но что-то было неправильно в их ровно уложенных рядах.

Десяток вздохов я вглядывался в мёртвых.

Затем сообразил.

Двинулся к первым телам, осторожно ставя ноги и стараясь не задеть даже края одежд погибших.

Мне нужны два первых тела, которые оставил Клатир.

Сарефа Тамим я усадил спиной к колонне и вложил ему в руку меч его племянника. Сейчас он словно глядел на мёртвых, что лежали ровными рядами, будто выстроившиеся перед своим старшим послушники. Или стражники.

Тело же Тёмного я небрежно бросил у ног Сарефа.

Теперь всё здесь выглядит именно так, как и должно.

Вернулся к Рейке. Она тоже сидела, прислонившись к колонне, белая словно молоко, с перекошенным лицом. Сообразив, сунул ей пук мха и фиал ватажного зелья. Сам уселся рядом, бок о бок. Подумав ещё, принялся перебирать десятки чужих кисетов, пока не нашёл бутыль с шёлковой печатью на горлышке. Судя по надписям, очень дорогое вино.

Не знаю уж, насколько это лучшая из радостей в жизни, но то, что это лучшее средство от мыслей, горя и печалей, слышал не раз от множества разных людей.

Сорвав печать, протянул Рейке:

– Глотни.

Она не глядя взяла бутыль, глотнула, даже не сморщившись и вернула её мне.

Я замер, глядя на горлышко, а затем, не выпив и капли, вновь протянул прохладную бутыль Рейке.

Через сотню вдохов бутыль выпала у неё из рук, а сама она привалилась к моему плечу.

Я кивнул своим мыслям.

Ну и отлично.

Поднялся, осторожно подхватил Рейку на руки. Замер, глядя на Сарефа Тамим на том конце зала и негромко произнёс:

– Благодарю, старший за всё, что вы для меня сделали. Я передам весть о вас в вашу семью. Вам остаётся только дождаться.

И только когда я развернулся, вышел из зала и уже шёл по пути, отмеченном для меня на карте Клатиром, я сообразил, что так оно и будет. А мне можно будет платой за весть взять обещание позаботиться о телах остальных. В том числе и отрядах Тоума и братьев. А летающий меч, раз он раньше принадлежал Сарефу, послужит доказательством моих слов.

Не знаю, что должен был я вынести из всего случившегося, по мнению Клатира, но пока понял лишь то, что даже из неприятного приказа можно выгадать кое-что и для себя.

Выходить в само поместье, куда привели меня тысячи шагов вдоль подземных коридоров и зал переноса, что оказался отмечен на карте, как Зал Малых Путей, я не стал. Кто знает, есть ли у него сейчас охрана, не бродит ли кто рядом? К чему рисковать и ввязываться в ненужный бой? Лишь открыл вход, положив руку на барельеф черепахи в тупике и выплеснув в неё духовную силу.

Как и ожидалось, каменная стена слева от барельефа словно растворилась, за одно мгновение исчезнув и открыв тёмный проём. Впереди лежали камни, наполовину засыпанные старой листвой и мусором. Такого в ходах Древних на нашем пути точно не было. Значит, мы пришли верно. Один из подвалов, через которые и можно попасть сюда, сейчас надёжно замурованный. Хотя я невольно ожидал увидеть именно тот, через который нас и вели тюремщики Тёмного.

Расположился в двух шагах от выхода. Устроил рядом Рейку, подложив ей под голову сложенный несколько раз плащ. Прижался спиной к прохладному камню сам. Под правую руку лёг Верный, остриём лезвия к дверному проёму. Я скользнул взглядом в себя, проверив толщину стенок Жемчужины и тонкий ручеёк силы, что я тянул к ней из средоточия, словно медленную и простую тягучую Форму, а затем закрыл глаза, провалившись в темноту сна.

Под левой рукой что-то шевельнулось. Я подобрался, вынырнул из темноты, стряхивая с себя её липкие объятия. Через миг пришло осознание.

Рейка.

Скользнул в себя и тут же заметил, как истончились стенки Жемчужины. Немедленно толкнул по меридианам щедрую волну энергии из почти полного средоточия. Влил её всю в Жемчужину, прикрывая сетку стихии, до которой едва не добралась тьма. Едва моя энергия хлынула в Жемчужину, как тьма отпрянула назад, потянулась в узел, не давая рассечь себя на куски и рассеять.

Оглядев прорехи в Жемчужине, я выругался. Дарсово хитрое отродье. Мне теперь что? Не спать вовсе? Покачав головой, признал: вряд ли это возможно. Скорее уж нужно приучить себя непрерывно вливать силу в Жемчужину, удерживать поток, который, вероятно, исчез, как только я заснул. Всё дело в тренировках. Ведь приучил же я себя держать сначала сетку духовной силы на меридианах, а теперь и сетку стихии. Они ведь не исчезали у меня, когда я засыпал, как не исчезают и десятки обращений к Небу, которые постоянно витают рядом со мной, готовые даже сейчас принять в себя духовную энергию.