Но и политикой не перегружать. В Штатах тоже происходит немало интересного на том же законодательном уровне. Пусть ди-джей порассуждает, во что может вылиться тот или другой законопроект. Назовём программу «Точка зрения».

Хотелось бы мне видеть в студии и гостей, но где их взять? Ответ пришёл сам собой. Почему бы время от времени не приглашать кого-то из знаменитых постояльцев моего отеля? Сегодня обсуждаем современную литературу — вот вам живое мнение какого-нибудь Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. Заехал в отель бывший чемпион мира по боксу Джек Демпси — поговорим о спорте. А вот что делать с ветераном шахмат Хосе Раулем Капабланкой? Давайте поговорим об азартных играх, в которые Капабланка тоже большой мастак играть, о чём свидетельствует его серьёзный выигрыш в покер. Вот вам заодно и реклама нашего казино. А помимо основной темы человек рассказывает и о себе, делится какими-то интересными историями из своей жизни. Эту программу я назвал просто «У нас гость». Причём она не стояла строго в графике, а зависела от наличия этих самых гостей.

А ещё в это время огромной популярностью у домохозяек пользовались радиопостановки. Радио-сериал «Голдберги», рассказывающий о жизни еврейской семьи в Бронксе, был настоящим хитом эфира, и я сразу закупил перовые сто выпусков. Заодно разорился на радиопьесы «Полёт Линдбергов» Бертольда Брехта и «Сон в летнюю ночь» Шекспира.

Первый выход в эфир состоялся без лишней помпы 1 июня, чтобы уж дату было легко запомнить. Решив не смущать работавшего первым Спенсера-младшего, я в рубку не попёрся, однако, проснувшись пораньше, ровно в шесть включил радиоприёмник, настроенный на волну нашей станции. Зазвучали позывные — исполненная в хоровом варианте а капелла заставка «Радио Лас-Вегас». За небольшую ораторию длиной в несколько секунд пришлось отвалить пачку «зелёных» одному из лос-анджелесских оркестров. А затем бодрый, и почти не искажённый радиоволнами голос ди-джея:

— Доброе утро, Лас-Вегас! Сейчас на моих часах ровно 6 утра, а это значит, что «Радио Лас-Вегас» начинает свою работу. С вами в эфире ведущий Джонатан Спенсер-младший, и я готов поделиться с вами самыми свежими новости. Начнём с новостей нашего города…

Одним словом, радио мы запустили, и я переключился на заводик по производству теле и радиоаппаратуры. Под это дело на окраине городка я присмотрел пустующий кирпичный сарай, в котором раньше располагались механические мастерские. Решив вопрос с помещением, отправился агитировать Зворыкина перебраться на новое предприятие, посулив новатору более чем приличный оклад и любую технику для разработки новых моделей телеприемников. Наша встреча проходила в одном из более-менее тихих манхэттенских кафе неподалёку от Рокфеллеровского центра, где базировалась «Radio Corporation of America» — нынешнее место работы Зворыкина.

— Батенька, ну почему я должен принимать ваше предложение? — Владимир Козьмич, говоривший на русском с чуть заметным акцентом, глядел на меня сквозь линзы очков, как на несмышлёного ребёнка. — Хорошо, пускай я стану получать в два, в три раза больше. Но существует же и такое понятие, как мораль, чувство долга. Как я буду выглядеть в глазах людей, которые в своё время оказали мне доверие? Тем более что и здесь я имею всё необходимое для работы. Скажу вам по секрету, я уже близок к тому, чтобы с группой единомышленников изобрести полноценное цветное телевидение.

— Я читал о прошлогодней демонстрации вашей компанией системы «Тринископ»…

— Нет-нет, это всё пока несовершенно! При стоимости трёхтрубочного телевизора, втрое превышающей стоимость обычного чёрно-белого приёмника, изображение получается тёмным, а сигнал занимает слишком широкую полосу частот, поскольку каждое из цветоделённых изображений передаётся на отдельной несущей частоте. Существующие чёрно-белые телевизоры можно приспособить для приёма любого из цветоделённых каналов такой системы, но передача полутонов при этом неизбежно искажается. Необходимо сохранить частоту канала цветного изображения, совместимую с частотой чёрно-белого вещания. Мы сейчас над этим работаем, и работаем относительно успешно, равно как и над созданием электронных микроскопов. И что же, я должен всё бросить, и уехать в какую-то дыру посреди пустыни?!

Я понял, что в мою «силиконовую долину» заманить этого старика будет очень тяжело, во всяком случае сейчас. И по-своему он прав. Зворыкин и без меня в шоколаде, а найти железобетонные аргументы, чтобы переманить специалиста, я оказался не в состоянии. Предложить ему миллион в год? Хм, не факт, что согласится, да и для меня миллион сейчас — весьма серьёзная сумма. Тем более Владимир Козьмич не ставит деньги во главу угла. Он одержим идеей новый открытий, а их совершать мой собеседник может и в стенах лаборатории RCA. Да и две его дочери, одна из которых являлась несовершеннолетней, вряд ли будут в восторге от перспективы переезда в Лас-Вегас.

В общем, в Вегас я вернулся несолоно хлебавши. Но рук не опустил, и стал понемногу закупать оборудование и нанимать специалистов. Мы хотя бы получили возможность использовать закупленные у RCA по лицензии схемы и чертежи, то есть могли уже лепить у себя приёмники чёрно-белого изображения. Главное, что у меня теперь трудился коллега и некогда конкурент Зворыкина по части изобретения передающей изображение трубки Фило Фарнсуорт. Несколько лет назад Фарнсуорт обанкротился и продал своё изобретение ряду компаний, в том числе RCA, а теперь собирался начать производство телеприёмников на собственном заводе в Форт Уэйне, Индиана. Но тут подвернулся я с весьма нескромным предложением, и изобретатель капитулировал. Тем более что такого оборудования, как у меня, он бы на свои сбережения точно не приобрёл.

Ещё я планировал переманить одного-двух профи из немецкой компании «Telefunken». Лично туда лететь и тем более плыть не собирался, слишком много времени потерял бы. Поэтому загрузил решением этой проблемы Фитина. А что касается моей мечты о рации, то я попросту перекупил у компании «Galvin Manufacturing Company» группу инженеров во главе с неким Дэном Ноблем. Под его руководством год назад была представлена рация «SCR-300», которая могла помещаться в рюкзак. Для советских партизан в принципе сгодится, поэтому я без раздумий приобрёл лицензию на её производство. Правда, из хроники и художественных фильмов я помнил, что у них и так были переносные рации, может, те же американские, по какому-нибудь ленд-лизу? Чёрт его знает, во всяком случае, моя помощь не помешает. Но мне требовалась ещё более компактная рация, и команда Нобля тут же взялась за работу.

С главой внешней разведки СССР я встретился сразу после регистрации компании «Bird communications» — так я назвал свой медиапроект, в который со временем должны влиться и печатные издания. Нужно сказать, что я каждый день помнил о надвигающейся войне между СССР и гитлеровской Германией, понимая, что избежать её не удастся. Каждый раз прислушивался к новостям по радио, выискивал в газетах хоть что-то, намекающее на грядущее столкновение двух супердержав. И с грустью понимал, что если война начнётся в этом году, то я особенно ничем Советскому Союзу помочь не смогу. Просто не успеваю. Развитие пропагандистского кластера в виде радио и телевещания пока было далеко от воплощения. Вернее, радиостанцию я хоть и запустил, но она пока ещё не набрала армию преданных радиослушателей, не было какой-то фишки, способной стать суперприманкой для радиолюбителей. Если бы в прошлой жизни я работал в медиаотрасли, вероятно, смог бы что-то придумать, но вид моей деятельности до попадания в 1937-й год мало вязался с креативом в этом направлении. Немного утешала мысль, что хотя бы в распоряжении Сталина и Ко имеются мои подробные показания, в которых я изложил практически всё, что знал по истории СССР и развалу страны.