в щель под дверью, встав на четвереньки. — Прости, что так неучтиво поступаю, — голос его зазвучал умоляюще-проникновенно: — Мне просто страшно за свою голову: на чем я стоять буду? Успокойся, бабулечка, тебе вредно волноваться… — Вундергай перевел дыхание и осторожно посоветовал: — Рекомендую сделать глубокий вдох, постоять на одной ноге и завязать сто петель на спицах… Честное слово, я не издеваюсь, я серьезно… — Вскочив, он метнулся в бабушкину комнату, схватил с подоконника только начатую вязку, пронизанную спицами, и, вернувшись, пропихнул под дверь. — Пожалуйста, вот тебе психотерапия.

Ответа не последовало. Вундергай удовлетворенно кивнул и поспешил, почему-то на цыпочках, к эпицентру катастрофы.

Между тем запас утреннего времени был исчерпан. Оставалось ровно столько, чтобы навести на кухне хотя бы относительный порядок, позавтракать с помощью бабушки, собрать сумку — и галопом на тренировку. Вундергай живо взялся за дело. Осторожно снял с крана зацепившуюся решетку для посуды и сунул под раковину, предварительно поставив блюдечко на столик. «Конечно, хорошо бы сейчас решетку укрепить, — подумал Вундергай, разглядывая длинные шурупы. — По как же тренировка?» Нет уж, что-что, а занятия по самбо он не пропустит. С бабушкой не впервой: успокоится. Кстати, пора бы ее выпустить, спохватился Вундергай. Не оставаться же ему без завтрака.

Он сунул шурупы в ящик кухонного шкафа и вкрадчивой походкой приблизился к своей комнате. Тишина. Никаких при знаков присутствия бабушки.

«Неужели уснула? А если она за дверью притаилась с поварешкой? Следует быть начеку, не то можно схлопотать по макушке. Ну-ка, изучим объект». Вундергай присел на корточки, приник глазом к замочной скважине. В поле зрения попали желтые цветочки на бабушкином фартуке и маленькие кисти рук с поблескивающими спицами. Одна за другой ловко нанизывались бордовые петли — мамин заказ на вязаное пальто выполнялся в хорошем ритме.

— Вяжет, — успокоенно выдохнул Вундергай. — Значит пришла в себя бабуля. — Он выпрямился и, повернув ключ, торжественно распахнул дверь. — Я возвращаю тебе свободу. И можешь меня не благодарить, — закончил Вундергай, сияя как медный поднос.

Бабушка однако даже бровью не повела. С холодной невозмутимостью продолжала нанизывать на мелькающие спицы замысловатые петли. Но сильнее всего потрясла Вундергая другая деталь. Скажи хоть кому — не поверят, вралем или, еще хуже, шизиком назовут. И вы бы не поверили, если бы до вас дошли слухи о нормальной современной бабушке, которая вяжет посреди комнаты, стоя на одной ноге, с завидной невозмутимостью цапли… Да что говорить о других, если сам Вундергай, собственный внук этой своеобразной бабушки, чуть было не допустил трагическую мысль о серьезном нарушении ее психики по причине стихийного бедствия на территории кухни.

Несколько секунд Вундергай потерянно разглядывал бабушку, стараясь отогнать ужасную мысль. Бабушка по-прежнему надежно стояла на одной ноге и ноль внимания на внука.

Вдруг Вундергай осененно хлопнул себя по лбу:

— Десять очков вперед! Сразила наповал! Первая премия за находчивость! — восторженно заорал он. В другое время бабушка поморщилась бы, прикрыв уши ладонями. Но она лишь сменила ногу, продолжая сноровисто работать спицами.

— Неповторимая бабуля, — сказал внук с угасающей надеждой на завтрак, — на кухне полный порядок. Иди, сама убедись.

Бабушка и бровью не повела.

— Правда… Я только решетку для посуды не успел подвесить, — заискивающим тоном оправдывался Вундергай. — Возьму у Болтабека алебастра и завтра…

Ожидаемого удара половником, на который Вундергай был уже внутренне согласен, не последовало.

Бабушка опустила ногу и плавно присела по-восточному на курпачу, даже не глянув на половник.

Та-ак, дело, значит пошло на принцип. Его обрекают на голод и лишение энной суммы карманных монет. Это уж слишком!.. Но нет безвыходных положений для Вундергая. В конце концов в холодильнике можно добыть пару бутербродов, запив их сладким чаем. Все в порядке. А рубль и соседка займет до светлого дня… А как же в следующие дни? Вундергай слишком хорошо знает характер своей бабушки. Теперь она будет игнорировать его существование в доме ровно столько, сколько просила укрепить решетку для посуды. Если подсчитать, наберется… — ничего себе! — не меньше трех недель. Нет, он хоть и йог, по лечебное голодание не для него.

Эти мысли промелькнули в голове Вундергая стремительными огненными змейками на светящейся рекламе. Он беззвучно пошевелил губами и, не отрывая глаз от бабушки, попятился. Тихо прикрыл дверь в свою комнату, на цыпочках выбрался на лестничную площадку и, как будто его стеганули по голым щиколоткам, помчался вниз к Болтабеку, перескакивая через пять ступенек.

Через минуту Вундергай стремглав летел обратно, держа перед собой консервную банку с алебастром. Крадучись мимо своей комнаты, прошел на кухню, добавил из крана чуть-чуть водички, размешал и замазал аккуратно дыры над раковиной. Втиснул шурупы и снова придавил подсыхающим раствором. Затем замазанные места протер мокрой тряпкой. Пока отмывал руки, алебастр затвердел, цепко прихватив шурупы.

Оглядев придирчиво кухню, Вундергай направился к своей комнате с намерением выманить оттуда бабушку любыми средствами. Он осторожно приоткрыл дверь и с опаской просунул голову.

— Бабуля, иди… принимай работу, теперь уж… в полном порядке… Ой, где же ты?.. — последние слова он произнес упавшим голосом.

Вундергай удивленно шарил глазами по комнате. Потом лег на живот, заглянул под диван, под стол и даже под тумбочку. С изумлением, которое заглушило, свело на нет параграф йоги о невозмутимости и самообладании, Вундергай провел рукой по складкам полосатых штор и с зыбкой надеждой заглянул в шкаф… И там не было бабушки.

Она исчезла, растворилась по законам какого-то волшебства. Столь исключительная ее способность прежде не отмечалась ни папой, ни мамой, ни тем более Вундергаем, который ни за что не упустил бы такое фантастическое явление.

Как бы там ни было, а поиск нужно было продолжать. Вундергай озадаченно потер лоб, привстал, намереваясь обследовать остальные две комнаты… и в эту самую секунду ощутил на своей шее прикосновение ледяного металла. Он вздрогнул, резко отстранился, машинально взмахнув рукой в целях самообороны. Перед ним возникла бабушка. Она преспокойненько протирала посудным полотенцем сияющую поварешку.

— Бабушка! — так обрадовался Вундергай, словно встретил ее после долгого своего пребывания в Антарктиде. Взял ее под руку, потянул на кухню. — Пусть твои глаза сами убедятся. Все в полном порядке, бабуля… Ущерб пустяковый — три простейших тарелочки, да и то с трещинками, а такая посуда, как тебе известно, — дурная примета. Наш конфликт — доказательство тому… Так что, к счастью, я ликвидировал его, кормилица моя…

При словах «кормилица моя» бабушка решительно высвободила руку, которую услужливо поддерживал внук, и холодно заявила:

— Не знаю никакой кормилицы, не видела никаких тарелок с трещинами, не ведаю про плохую примету.