ночи и вряд ли будут гостеприимными. Поэтому от греха подальше проще зайти в лес. Зайти-то, как оказалось, проще, а вот выйти…

…Она сидела за столом, лениво водя длинным языком по донышку высокого бокала. Зеленая кровь закончилась, можно было бы откупорить и вторую колбу, но приходится следить за фигурой. А чтобы подчиненные членки не задавали лишних вопросов, она просто капризно вздохнула:

– Я все еще голодна.

– О Госпожа, от нашей сестры остались голени и ступни. На юге этого региона из них готовят странное, но популярное блюдо под названием «холодец».

– Никогда не слышала ничего подобного, зайка моя.

– Считается, что это вкусно, – низшая почти перестала дышать.

– Любая из наших сестер не может не быть вкусной, ибо она любила нас. И кто это оспорит?

– Никто, ибо, как вы всегда говорили, дур нет!

– Несите этот ваш холодец…

На самом деле Владычица не так уж была голодна. Просто есть ситуации, когда свое верховенство среди сестер необходимо подчеркивать. Допустим, хорошим аппетитом или требованием подачи двойной порции. На первый взгляд, ничего личного, просто еда.

Однако же членки экипажа смотрят на это и с ужасом думают о той, чья плоть насытит желудок Верховной в следующий раз. Они будут бояться, а страх никогда никого не сплачивал, наоборот, каждая сестра старалась показать себя максимально нужной и незаменимой. Власть не должна быть догматичной, иллюзия выбора всегда способствует ее укреплению.

– С кем-нибудь поделиться?

– Нет, нет, нет!

Тем не менее Госпожа дождалась, пока одна из Низших упадет в обморок, придавив еще одну из сестер. Только после этого она приступила к еде. Медленно, неторопливо и со вкусом, а этот холодец был неплох…

Калужанин, сбив фуражку на взмокший затылок, бодренько добежал до горной реки и даже успел набрать в котелок чистой воды, когда серый валун на берегу вдруг соединился с тремя-четырьмя такими же и соизволил выпрямиться. Перед обалдевшим Василием встал трехметровый толстый мужик, совершенно голый, с копной черных волос, классическим баклажановым носом, огромными выразительными глазами и полной пастью кривых зубов.

– Я дэв! – на практически чистом русском, с минимальным акцентом проревел он, стуча себя в кудрявую грудь с ожерельем из человеческих черепов. – А ти кто?

– Никто, Вася, так мимо проходил и дальше прохожу.

– Сюда стой, Никто-Вася! Отдай мине своя жизнь или загадка разгадать должный!

– Перехвалил, – чуть ли не вслух озвучил Барлога собственные мысли. – У гражданина практически нет проблем с произношением, но спряжения и склонения прям вот беда…

– Загадка гадай!

– Моя твоя загадай или твоя моя? – на всякий случай, в той же манере переспросил парень…

– Моя! – взревел дэв, тряся головой так, что черепушки начали испуганно перестукиваться лбами. – Никто-Вася, моя не угадай, я Никто-Васю жрать буду, кровь пить буду, печень есть буду, ай! Или любофь, а?

– Ты из Армении, что ли?

– Как угадал, мудрейший?

– Не важно, бро. Ну, давай, жги!

Страха Барлога не испытывал, за последнюю неделю он в этих краях такого и всякого понасмотрелся, что сам бы мог любого напугать одними рассказами.

Тем более что всерьез бояться сказочного армянского дэва как-то не научно для будущего историка. В душе все еще теплилась робкая надежда на толпу веселых пранкеров, выскакивающих из кустов с криком: «Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера!»

Но в данный момент улыбался дэв, облизывая черным языком пухлые армянские губы:

– Утрам он встал, вечером сел?

– Солнце.

– Никто-Вася знал, что ли? – едва ли не обиделся дэв.

– Я тя умоляю, детский сад какой-то, – Василий утомленно покачал головой. – Ладно, держи загадку твоего уровня: «Сидит девица в земле, а коса на улице»?

– А эта легко! Абрек украл красавица, в подземелье посадил, за коса тянет, смешно, да?!

– И близко нет. Даю подсказку, бро, это корень.

– Какой корень, а?

– Ну не квадратный же из тысячи семьсот двадцати двух! Съедобный корень.

Страшный монстр впал в глубокое размышление. Наш герой вновь взял наполненный котелок и, поправив фуражку, предложил:

– Ты это, бро, думай, не торопись. Если что, я в ауле буду, там один приметный домик, прямо по центру…

Договорить не получилось, потому что навстречу Барлоге быстрым шагом, если не сказать бегом, несся Заурбек Кочесоков с большущей вязанкой сухих ветвей на спине. В пяти-шести шагах за его спиной странными кувырками передвигалось еще одно маловразумительное лесное чудовище.

Тоже голый, тощий как детский самокат, ростом в те же три метра, нос длинный и весь в бородавках, бороденка козлиная, плечи узкие, но пальцы рук и ног длинные, как школьные линейка. Пожалуй, на этом моменте нам стоило бы ориентироваться на рассказ первокурсника из Владикавказа. Благо сам ритм нашей повести позволяет и не такие вольности с текстом.

…В общем, как все уже знают, ребята разделились. Стройный черкес в грязной черкеске (прости, господи, за масло масленое…) поперся в лес за хворостом. И успел собрать немалую вязанку, кстати.

Из всего оружия он имел лишь неизменный для кавказца кинжал на поясе. Простой, без серебра, но острый и надежный. Его он и выхватил из ножен, когда вдруг сухой, трухлявый пень зашевелился, взглянув на первокурсника пронзительными синими глазами.

– Помнишь меня, о Никто? – По ходу дела молодой человек даже испугаться толком не успел, когда длинные, похожие на древесные корни пальцы цапнули его за плечи. – Ты меня обманул, э? Ты меня, э, высмеял перед моими братьями. Ты думал, я тебя не найду, о Никто? А я нашел, я ждал десять лет, но я нашел, э…

– Минуточку, гражданин! Во-первых, вы меня с кем-то путаете, а во-вторых, вы, собственно, кто?

– Имя мне шурале!

– Туплю, как Вася, – честно признался самому Заур. – Но если я хоть как-то помню сказки народов России, то вы ведь должны быть героем татарских мифов? Это про вас Габдулла Тукай писал, так чего вы у нас на Кавказе забыли, э?

Пень выпрямился, встал во весь немалый рост, оказавшись не древесным чучелом, но кем-то вроде очень злого лешего, существа, с которым бы вы нипочем не захотели встретиться в глухой чаще. Стальной кинжал тут явно был бесполезен. Вот если бы бензопила, тогда еще да, и то не факт…

– О, я шел по твоему следу очень долго, – шурале закатил глаза, пустившись в сентиментальные воспоминания. – Шел через степи, леса, пустыни и горы, я даже реки переплывал, хоть и мыться не люблю. Но вот и ты, Никто, я узнал тебя! Э…

– Что «э»?

– Хочешь знать, как ты умрешь, э?

– Наверное, со скуки, – грустно вздохнул нетерпеливый студент. – Ваши предложения по сути дела какие?