– Любимая, посмотри на меня, – прошептал он.

По-прежнему сжимая в пальцах край простыни, Кэтлин несмело приоткрыла глаза и встретилась с его страстным взглядом.

– Доусон, – прошептала она с дрожью в голосе, – я тебя люблю, но я… боюсь.

Он стал перебирать ее шелковистые волосы.

– Не бойся, любовь моя, это же я, твой Доусон. Тебе нечего меня бояться. Господи, как же я тебя люблю!

Он медленно наклонился и коснулся ее губ своими. Вскоре Кэтлин уже самой хотелось, чтобы поцелуи стали более глубокими, более страстными, более долгими, и она стала в нетерпении покусывать его нижнюю губу, просовывать язык ему в рот, страстно стремясь к большей близости.

– Доусон, о, Доусон, пожалуйста… – выдохнула она.

Только тогда Доусон слился с ней в долгом поцелуе. Кэтлин отвечала ему с такой же неистовой страстью. Казалось, этот поцелуй длился целую вечность. Когда Доусон оторвался от нее, Кэтлин лежала с закрытыми глазами, ее губы припухли, лицо пылало. Он склонил голову к ее груди. Кэтлин блаженно вздохнула. Ободренный ее реакцией, Доусон начал обводить языком круги вокруг соска, следя, чтобы не причинить боль. Глаза Кэтлин широко распахнулись. С ее губ невольно сорвался стон восторга:

– Доусон, о Доусон!

Не поднимая головы, он продолжал втягивать ртом набухший и затвердевший пик, его поцелуи становились все более жадными.

Очень долго Доусон ограничивался только тем, что целовал ее губы и грудь. Он довел Кэтлин до такого состояния, что она беспокойно заметалась под ним, бедра непроизвольно задвигались. Страстно шепча ей на ухо ласковые слова, Доусон сдернул простыню и положил руку на ее живот. От прикосновения его пальцев Кэтлин вся затрепетала. Доусон лег рядом с ней и снова стал целовать.

Кэтлин забыла обо всем, кроме Доусона и его ласк. Его рука легла на внутреннюю поверхность бедра, потом медленно двинулась вверх, нежно лаская самые чувствительные места. Кэтлин застонала и крепче обхватила его за шею.

– О Доусон…

– Милая, позволь мне любить тебя.

– Я не могу… я не знаю…

– Можешь, милая, я тебя научу, только доверься мне.

Он продолжал ласкать ее. У Кэтлин пересохло в горле, взгляд затуманился от желания, все тело охватил огонь. Она хотела его, хотела всего, что может дать ей его любовь. Покрывая поцелуями ее раскрасневшееся лицо, Доусон вскочил с кровати и одним движением освободил свое до боли возбужденное тело из оков одежды.

Кэтлин чуть-чуть приоткрыла глаза. Ее взгляд скользнул по его сильному, загорелому, откровенно возбужденному телу.

– Люби меня, Доусон.

Заглянув в глубину ее доверчивых глаз, он прошептал:

– Кэтлин, я люблю тебя больше жизни. Пока я жив, я всегда буду любить тебя.

– Я тоже люблю тебя и никогда не полюблю другого.

Он убрал с ее щеки прядь светлых волос и предупредил:

– Мне очень жаль, дорогая, в первый раз будет больно.

Он лег на нее и осторожно вошел в мягкое, податливое тело невинной девушки, еще не знавшее мужчины. Кэтлин вскрикнула. Доусона затопила волна любви и раскаяния. Целуя ее, он прошептал:

– Любимая, прости меня.

От острой боли у Кэтлин выступили слезы на глазах, но она только крепче обняла его за шею и прошептала:

– Все в порядке, любимый…

В крепких мужских объятиях она вскоре почувствовала, что боль прошла. Теперь она испытывала наслаждение даже более острое. Целуя ее шею, Доусон начал медленно двигаться в ней. Прислушиваясь к новым ощущениям, Кэтлин задвигалась ему навстречу. Она чувствовала, как внутри нарастает какое-то непонятное напряжение, настойчиво требующее выхода. Доусон умело направлял ее к вершине. Когда же наконец произошел взрыв – великолепный, головокружительный, потрясший все ее существо, – он стал целовать ее дрожащие пересохшие губы. Хотя у него было много женщин, никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Для него это наслаждение было таким же новым и пугающим, как и для этой молодой девушки. Доусон впервые держал в объятиях ту, которую по-настоящему любил.

Когда экстаз прошел, Кэтлин устало разжала руки. Доусон лег рядом с ней на кровать и прошептал:

– Я даже не представлял, что такое блаженство возможно.

– Я тоже, – тихо откликнулась Кэтлин.

Она доверчиво склонила голову на его широкую грудь. Несколько блаженных минут они лежали молча. Доусону хотелось хоть чуточку дольше побыть с любимой женщиной. В глубине души он понимал, что пытается навсегда запечатлеть в памяти каждый изгиб прекрасного тела, подарившего ему минуты неземного блаженства. Он медленно погладил ее полные груди, узкую талию, плоский живот, длинные стройные ноги. К сожалению, его счастье скоро кончится.

* * *

– Когда, Доусон? – тихо спросила Кэтлин.

– Что «когда», милая?

– Когда мы поженимся? Я не хочу ждать, а ты? Давай поженимся прямо сегодня, сейчас.

Кэтлин почувствовала, как его тело напряглось. Он мягко отстранил ее от себя.

– В чем дело, Доусон?

– То, что произошло, ничего не меняет. Я уезжаю.

Кэтлин видела, как шевелятся его губы, но не могла вникнуть в смысл сказанного. Казалось, слова доносятся откуда-то издалека. И вдруг ее словно прорвало.

– Обманщик! – закричала Кэтлин и начала молотить кулаками по его груди. – Я тебя ненавижу! Ты сам говорил, что любишь меня!

Доусону с трудом удалось поймать ее руки. Она пыталась вырваться, но он держал ее, тяжело дыша от напряжения. Вскоре ее силы иссякли, и она рухнула на него, отказавшись от борьбы. Доусон чувствовал, как ее слезы капают ему на грудь, но даже не пытался успокоить.

Кэтлин медленно встала с кровати и стала одеваться. Доусон смотрел на нее, но молчал. Закончив, она повернулась к нему:

– Оказывается, я тебя совсем не знаю. Ну и пусть, ты для меня больше не существуешь. Я тебя ненавижу!

Через несколько секунд он услышал торопливый стук ее каблучков по сходням. Доусон медленно встал, подошел к письменному столу и выдвинул средний ящик. Достав маленький футляр, обшитый голубым бархатом, нажал на кнопку и открыл его. Там лежало обручальное кольцо с бриллиантом. Доусон вынул его и, сжав в кулаке, поднялся на палубу.

– Капитан Доусон! – Навстречу ему спешил Сэм. – Ничего не случилось? Я слышал, как мисс Кэтлин кричала, а потом она выбежала от вас вся в слезах и…

Не обращая на негра внимания, Доусон прошел на нос парохода и бросил через плечо:

– Растапливай котлы! Мы отплываем.

Опираясь о перила, он стоял на том самом месте, где они с Кэтлин стояли в ту ночь, когда она впервые поднялась на борт. Он даже не заметил, что пароход стал медленно отходить от пристани. Он сознавал только одно: после сегодняшней ночи он полюбил Кэтлин Дайану Борегар еще сильнее, но больше ее не увидит. Доусон смотрел вниз потухшим взглядом. Медленно оторвав от перил руку, он разжал кулак. На ладони лежало обручальное кольцо. Бриллиант казался таким же темным и безжизненным, как его сердце. Доусон опустил руку, кольцо соскользнуло в холодные темные воды Миссисипи. Все кончено.