мог знать, что именно Оделл полезет в этот ящик? Впрочем, миссис Оделл с легкостью подсказала ответ: Браунинг сказал ему сам. И все-таки как он ответит на вопрос Вулфа?

Меер разразился речью, заготовить которую, очевидно, успел, пока шло обсуждение.

– Я полагаю, что вероятность того, что человек, заложивший бомбу в ящик стола Браунинга, присутствует здесь, чрезвычайно велика. И это все, что я могу вам сказать. Ни причины, ни имени назвать я не могу.

– Не можете или не хотите?

– Какая разница? Считайте, что не назову, и все.

– Но если я спрошу вас… Впрочем, не буду. Это может подождать. Мисс Веннер?

Увы, ямочки куда-то исчезли. Вид у нее был довольно хмурый. Вот и сейчас она прищурилась и сказала:

– Я что-то не понимаю. Вы, как мне кажется, отнюдь не глупец, но то, что здесь происходит, кажется мне каким-то балаганом. Я не понимаю, зачем вы его устроили. Даже если бы я и считала, что могу назвать вам имя человека, подложившего бомбу, стала бы я это делать здесь, в присутствии всех этих людей? Мистер Эбботт возглавляет компанию, в которой я работаю, а мистер Браунинг скоро станет ее главой. Я не могу, но если бы и могла… Нет, решительно не понимаю.

– Вы плохо слушали, – заявил ей Вулф. – Я сказал, что отнюдь не питаю иллюзий по поводу того, что мне удастся выудить из вас интересующие меня сведения, но могу еще добавить следующее: вряд ли вы таковыми сведениями располагаете. Например, задам вам такой вопрос. Месяца три назад КВС организовала программу под названием «Откуда берутся бомбы». Вы ее видели?

– Да. Еще бы.

– Значит, вам известно, что для подготовки этой программы требовалась большая поисковая работа. Наверняка сотрудникам КВС приходилось не раз и не два общаться с людьми, которые разбираются в бомбах и умеют обращаться с ними. Назовем их специалистами. Теперь я задам вам вопрос, который уходит на три недели в прошлое. Где и как вы провели уик-энд с пятницы, шестнадцатого мая, по воскресенье, восемнадцатого мая? Напомню, что во вторник, два дня спустя, погиб мистер Оделл.

– Но почему вы… – Она уже больше не щурилась; глаза были широко раскрыты. – А! Вы думаете, что я обратилась к одному из специалистов и приобрела бомбу. Что ж, это не так.

– Я вовсе ничего не думаю. Я пытаюсь получить хоть какие-то основания, чтобы начать думать. Я спросил, где и как вы провели тот уик-энд. У вас есть причины скрывать это от меня?

– Нет. У меня нет и причин, чтобы отвечать вам, но я все же отвечу. Полиции я уже говорила это раз пять или шесть. В пятницу ближе к вечеру я села на поезд на Катону и поехала в гости к своим друзьям – Артуру и Луизе Дикинсон. Они в бомбах не разбираются. В воскресенье вечером я вернулась, тоже поездом.

Я взял ручку и занес услышанное в блокнот. Вулф спросил:

– Мистер Меер, есть ли у вас какие-то возражения против того, чтобы рассказать мне, как вы провели тот уик-энд?

– Нет, конечно. В пятницу вечером я отправился на машине в Вермонт, всю субботу и воскресенье лазал по горам, преодолев миль сорок, а в воскресенье вечером вернулся.

– Вы были одни или с кем-то?

– Я был один. Я не люблю компанию в походе. С ними вечно что-нибудь случается. Я тоже помогал готовить ту программу, но в Вермонте никто из специалистов не проживает.

– Я надеюсь услышать о специалистах от мистера Браунинга. Попозже. Мисс Лугос?

На ее лицо стоило полюбоваться. Когда Вулф произнес ее фамилию, она повернула голову и посмотрела на Браунинга, своего босса. С моей точки зрения, выражение ее лица сильно отличалось от того, когда она смотрела на Вульфа. Не то чтобы она хотела о чем-то спросить Браунинга, а просто так, по привычке. Потом перевела взгляд на Вулфа и спокойно ответила:

– В тот уик-энд я оставалась в Нью-Йорке. Вечером в пятницу я пошла с подругой в кино. Днем в субботу я походила по магазинам, а вечером с тремя друзьями отправилась в театр. В воскресенье я встала поздно и занималась уборкой квартиры и всякими пустяками. В нашей картотеке хранятся все сведения, касающиеся той программы, а также данные обо всех людях, с которыми мы контактировали. Ни с одним из них в тот уик-энд я не встречалась.

Вулф стиснул зубы. В его доме не было места глаголам вроде «контактировать», а он относится к употреблению слов очень серьезно. Он с радостью закончил разговаривать с секретаршей Браунинга.

– Мистер Фолк?

Фолку было явно не по себе – он ерзал в кресле и, похоже, не знал, куда деть ноги.

– Вы сказали, – начал он, – что не пытаетесь превзойти полицейских ни в упорстве, ни в рвении, однако именно этим вы сейчас и занимаетесь. Впрочем, Питер Оделл был моим лучшим другом, а вы можете оказаться хотя бы вполовину достойным того, о чем гласит молва. Так вот, в тот уик-энд я остался дома, на Лонг-Айленде. У нас было четверо гостей… нет, пятеро, но ни один из них специалистом по бомбам не является. Назвать вам их фамилии и адреса?

– Возможно, но позже.

Когда глаза Вулфа переместились к миссис Браунинг, ее супруг заговорил:

– Тот уик-энд мы с женой провели вместе. В заливе. Мы были на борту яхты, которая принадлежит моему другу Джеймсу Фаркуару, банкиру. Кроме нас, там было еще двое гостей.

– Весь уик-энд, мистер Браунинг?

– Да. С пятничного вечера по воскресный.

Я уткнулся взглядом в блокнот и старался не поднимать глаз. После бесчисленных тренировок я мог, конечно, не опасаться, что выдам себя по выражению лица, но меня мучили два вопроса. Во-первых, мне было непонятно, почему Вулф затеял всю эту галиматью насчет уик-энда, когда ему нужно было проверить только алиби Браунинга, а во-вторых, успел ли Браунинг сообразить, куда ветер дует, или дал правдивый ответ на вопрос в лоб? Не знаю, как справился Вулф со своим лицом, ведь я сидел, уткнувшись в блокнот, но, судя по всему, он справился вполне успешно. Во всяком случае, он явно хотел задать Браунингу еще пару-другую вопросов, но сдержался. Только заметил, что сомневается, чтобы мистер Фаркуар или другие гости занимались бомбами, а потом спросил:

– А как насчет вас, мистер Эбботт?

Вот тогда только я позволил себе оторваться от блокнота.

– Мне вся ваша затея страшно не нравится, – ответил тот. – Я знал Пита Оделла двадцать лет, и десять из них мы работали бок о бок.