5. Беломорск

За Заяцкими островами сворачиваем к западу… Сейчас, когда я переношу свои записи из блокнота в компьютер, а за окном лютует вьюга — метет снегом и завывает, — мне нет нужды сверяться с картой: Белое море я знаю как собственный карман. Сказываются шесть лет хождения по нему на «Антуре» вдоль — вплоть до каждой деревушки, каждой речки — и поперек. (Достаточно закрыть глаза — и любой фарватер открывается, словно файл на дискете.)

Сперва показывается Выгнаволок, северный мыс Сороцкой бухты. Справа маячат шхеры Шуй-острова. Затем с материка вуалью наползает мгла, и к Беломорску в пять утра мы подходим в бледно-лиловом мареве. Вода и небо сливаются в цвет молодой сирени, и лишь кое-где чернеет волнорез да башни кранов выступают из тумана.

Беломорск был основан в 1938 году на месте старого рыбачьего поселка под названием Сорока (якобы по сорока островам, которые образует тут — при впадении в Белое море — река Выг) и нескольких окрестных деревень. Это отсюда в 1429 году инок Савватий отплыл вместе с отцом Германом на безлюдные еще Соловки, чтобы основать там пустынь, а спустя несколько лет вернулся, чтобы здесь отдать Богу душу. Державин, побывавший тут в 1785 году, писал в путевом дневнике, что местный люд живет бедно, скот кормит мхом да ухой, отчего молоко отдает рыбой. Лишь XX век принес Сороке перемены — были сооружены две лесопилки, на которых работали ссыльные. С них в здешних краях началась революция… Строительство Канала завершило историю Сороки и открыло первую страницу истории Беломорска.

Останавливаемся близ девятнадцатого шлюза, про который Солженицын — ссылаясь на «Полжизни» Витковского, — писал, что здесь якобы нашли в бетоне перемолотые вместе со щебенкой кости зэка. В журнале «Знамя», напечатавшем в свое время «Полжизни», упоминаний о костях я не обнаружил, так что не знаю, «клюква» ли это самого Александра Исаевича или же над журнальной публикацией поработал редактор.

Насчет костей сказать сегодня что-либо трудно, но из бетона торчит обнажившаяся арматура: какие-то ржавые прутья, жесть, угольники… У берега железный понтон — в тине и водорослях. Несколько мужиков ловят с него рыбу. Призрачные, словно клочья тумана.

6. Что касается «клюквы»

Русская клюква — растение из семейства вересковых, с тонкими стелющимися стебельками и мелкими листиками, растет на болотах, цветки у нее розовые, а ягоды — красные и кислые, великолепно сочетающиеся как с мясом и рыбой, так и с кислой капустой; еще из них делают наливку, знаменитую «клюковку».

Так что можно себе представить, какое веселье вызвал ляпсус Александра Дюма, который в описании своего путешествия по России упомянул «развесистую клюкву, в тени которой, — как он утверждал, — резвились кони».

Стой поры «клюква» означает вздор, «развесистая» же «клюква» — сущий вздор.

Кабы Дюма хоть разок сам выбрался на русские болота по клюкву, а после собственноручно залил ее водкой и дождался, чтобы клюковка настоялась, то даже перебери он ее чуток, подобной чепухи бы не городил — это уж точно.

А сколько я такой чепухи о России начитался и наслушался… До каких размеров разрастается несчастная «клюква» в репортажах корреспондентов, что носа из столицы не высунут, да в рассказах туристов, что провели денек здесь, пару-тройку — там, в одном месте кой-чего проглотили и в другом кой-чего выпили, а после путают клюкву с брусникой.

— Это иностранцы, — слышу я здесь со всех сторон, — ихним разумом Россию не понять. Ты бы наших почитал.

Да читаю я, читаю — и что с того? В Россию можно только верить? Но здесь ведь у каждого своя вера. Достаточно сравнить — что писали о Канале Горький или Пришвин, — и что пишет о нем Солженицын… И кто мне докажет, где «развесистая клюква», а где самая обыкновенная ложь?

7. Наперекор Солженицыну

Идея строительства канала, соединяющего Белое море и озеро Онего, уже давно волновала российские умы. Раскрываю наугад свой блокнот. Итак:

Еще при Петре Великом поговаривали, что лучше бы прорубить пороги Выга, чем волочь фрегаты по карельским болотам и скалам (на эту тему сохранилась интересная записка Никиты Моисеевича Зотова князю Демидову).

В 1800 году регион обследовал французский инженер Сент де Волан, создатель Мариинской водной системы — сети каналов, связывающих Балтику с Волгой.

В 1824 году купец из Кеми Тихон Антонов выступил с проектом строительства канала и составил (на французском языке) подробный перечень рек и озер той части Карелии, через которую он должен пролегать. И в рекламных целях привез по маршруту будущего канала (на лодках, волоком и на телегах) в Петербург свежую рыбу — в августе, поразив тамошних гурманов, что привыкли лакомиться беломорской сельдью лишь в ноябре, когда установится санный путь.

В 1857-м – 1858-м здесь работала научная экспедиция во главе с инженером Лебедевым. «Соединение Онежского озера с Белым морем, — резюмировал Лебедев, — требующее больших вложений, не принесет ожидаемого эффекта и нецелесообразно. Ни необходимости, ни пользы в канале сем мы не усматриваем». Как выяснилось впоследствии, инженер Лебедев спутал Морскую Масельгу с Масельгой Карельской — потому проект канала и показался ему чересчур дорогостоящим.

Однако несмотря на мнение инженера Лебедева, идея строительства канала не умерла. Напротив — обрела новых сторонников.

В 1868 году князь Гагарин, архангельский губернатор, сообщил министру внутренних дел, что «…жители губернии желали бы увидеть воплощение этого давно обещанного водного пути». То есть уже не отдельный купец, польстившийся на будущие барыши, или честолюбивый инженер, но все население губернии сообща добивалось открытия удобного водного пути к столице.

Через год группа богатых предпринимателей основала Общество строительства канала. По его инициативе были даже проведены предварительные гидротехнические работы, которыми руководил профессор Иностранцев. К сожалению, царское правительство не утвердило устав Общества.

В 1874 году Олонецкое земство обратилось к правительству с прошением о начале строительства водного пути, соединяющего Онежское озеро с Белым морем. Особо в прошении подчеркивалась целесообразность этого предприятия.

В 1885 году Повенецкое земство выделило три тысячи, а Олонецкое — двенадцать тысяч рублей в качестве «воспомоществования правительству для необходимых исследований с целью проектирования и строительства Беломорско-Онежского канала».

В 1886 году проект создания канала рассматривался кабинетом министров.

В 1889 году известный экономист Николай Крылов опубликовал труд «Экономическое значение Беломорского канала», за который получил от Всероссийского морского общества золотую медаль.

В 1900 году профессор Всеволод Тимонов представил на Парижской международной выставке проект канала, за который удостоился золотой медали. Профессор выступил также с циклом лекций на научных конгрессах в Англии и Соединенных Штатах.

В 1913 году проект профессора Тимонова поддержал XV съезд русских деятелей по водным путям.