себя чувствует.

– Да я сам дойду, – заговаривает Фёдор Семёнович. – Ты уж лучше нашему больному помоги.

– Я вас провожу, – вызывается водитель Егора. – Всё равно заняться мне уже нечем. Уволили ведь.

– Ну и отлично! Отведёшь и так и быть, прощу! – восклицает Громов, взяв меня за руку. – Пошли! – и тянет меня к парковке, где такси обычно останавливаются.

– Зачем я тебе, Егор? – тихо спрашиваю его, идя с ним рядом. – Сам бы поехал.

– Сам я глупостей натворю.

– А со мной нет? – с вызовом спрашиваю.

– Нет, – мотает головой. – Ты действуешь на меня странно. Рядом с тобой я всегда забываю о проблемах и смеяться хочу. Ты странный, непонятный феномен для меня, Картотьян.

– Звучит как комплимент.

– Только не придумывай себе ничего, – отвечает без капли улыбки. – Просто ты смешная и… с тобой вечно что-то случается. За этим интересно наблюдать.

– Как за зверушкой в зоопарке, – вздыхаю, но он этого не слышит.

Егор. Четыре года назад…

– Картошку жарить умеешь? – спрашиваю Сару, запустив её в свою квартиру.

Ехать к родителям после случившегося не хотелось, поэтому я вернулся туда, где мне всегда хорошо. В свою берлогу, в которую баб не пускаю. Но Вику бы пустил…

И Сару запустил. Но она просто… Просто она мне сейчас нужна.

– Ну… вроде как умею, – тянет она и идёт за мной на кухню. – Ну я попробую. Хорошо?

– Ага, – киваю и прохожу к шкафу, откуда достаю сетку с картошкой.

– Я ножи возьму, – тут же начинает суетиться моё развлечение на сегодня.

– Картотьян, сидеть! – приказным тоном прошу её. – Картошку я сам чищу. Ты жарь! Я не умею.

– Ладно, – садится обратно на стул и молча ждёт, пока я почищу картошку и она сможет приступить к своей части готовки. Внимательно наблюдает за каждым движением и ни слова мне не говорит, словно язык проглотила, что на неё совсем непохоже. Это даже расстраивает. – А знаешь, чего я ещё хочу? – неожиданно спрашиваю её.

– А? – подпрыгивает на стуле.

– Солёных огурцов и селёдки. Последнюю, кстати, пару лет не ел. Давай закажу? Будешь?

– У моей мамы есть вкусные огурчики. Солёные, – говорит смущённо, заправляя прядь волос за ухо.

– Ну не поедем же мы к твоей маме за огурцами.

– Ну да, – соглашается и, убедившись, что я закончил чистить картошку, берёт небольшую кастрюльку и идёт мыть картофель, а потом нарезает его соломкой.

Включает конфорку, ставит сковороду, наливает в неё немного масла и начинает готовить. Я же делаю заказ в магазине на доставку селёдки и, наблюдая за Сарой, пытаюсь понять, что, чёрт возьми, происходит.

С одной стороны, я понимаю, что пытаюсь Сарой дыру закрыть, но с другой – она вроде и не закрывает. Просто рядом. Как друг. Готовит мне, ухаживает, разговаривает. Вроде ничего такого, а ведь согласилась со мной поехать. Значит, не чужой я ей человек или она слишком добрая.

Вот на кой чёрт нормальной самодостаточной девчонке ехать со мной и возиться? Я ведь даже не преподаватель у неё, и оценки завысить не могу? В чём её цель?

– Сар, – подхожу к девушке сзади и обнимаю её, пытаясь проникнуться её теплом и вечным оптимизмом, несмотря на то, что происходит вокруг неё. – Почему ты такая?

– Какая такая? – переспрашивает, тяжело сглотнув и задержав дыхание.

– Не знаю, – пожимаю плечами. – Просто такая… Живая. Необычная. Улыбчивая?

– Не знаю, – пожимает плечами как я, а кухонная лопатка в её руках начинает отчего-то дрожать. – Так выходит, – хрипловато отвечает.

Разворачиваю её к себе и вглядываюсь в её глаза, ища ответ в них. Как стать таким же беззаботным и простым? Как стать хоть на пару процентов таким, как она. Простым и без комплексов.

– Ты её любишь, да? – неожиданно спрашивает.

– Кого?

– Ту, что твой брат увёз.

– Люблю! Хочу, чтобы рядом была! Хочу, чтобы в моих объятиях была. Я хочу, чтобы когда я просыпался, она была в моей постели. Хочу чувствовать…

– Слишком много «я хочу» в твоих словах, Егор, – прерывает меня. – Ты хочешь ею владеть. А любить – это иное. Это просто как данность. Жить, любя кого-то. Любить – значит улыбаться при мысли об этом человеке. И когда в груди сердце начинает биться быстро-быстро, когда ты видишь его или её. Когда после встречи с этим человеком у тебя буря в груди. Когда даже на расстоянии ты не перестаёшь любить. Когда смиряешься со всеми недостатками человека. И ты их видишь. Видишь и принимаешь.

– Я могу улыбаться, если и о братьях думаю, – отвечаю ей фыркнув.

– А ты разве их не любишь?

– Люблю. Но…

– Но, Егор, – заканчивает за меня. – Твои чувства пройдут. Поверь. Я знаю. А твоя любовь впереди. Если та девушка уехала с твоим братом, зачем она тебе?

– А ты когда-нибудь любила кого-нибудь? – задаю вопрос, который сам по себе вырывается.

– Любила, – отводит взгляд. – Очень сильно любила.

– И чем всё закончилось?

– Тем, что и не начиналось, – шепчет и поднимает на меня грустный, но улыбчивый взгляд.

– Печально! Прям как у меня! – констатирую. – Он сейчас один?

– Один.

– Так чего ты ждёшь?! – восклицаю, отбирая у неё лопатку. – Шуруй к нему и признавайся в чувствах!

– Нет! Никогда нет!

– Ну и дура! – кидаю ей, и её выражение лица меняется на злую гримасу.

Решительно выдохнув, она прищуривается и в одно мгновение целует меня.

Закидывает мне руки на шею и, забравшись аккуратными пальчиками мне в волосы, наклоняет к себе ближе. Недолго думая, включаюсь в её игру, осознавая, что она решила с моей помощью мачо своего забыть.

Ну, я не против! Мне тоже не помешает сейчас разрядка.

Непонятно, каким образом оказываемся в спальне и на кровати. Непонятно, каким образом Сара оказывается на мне. Непонятно, каким образом Сара разрешает мне так себя откровенно касаться и полностью отдаётся.

– Стоп! – неожиданно восклицает. – Стоп! Стоп! Стоп!

– Ты чего, детка? – приподнимаюсь на локтях, наблюдая за тем, как она поспешно вскакивает с кровати.

– Так нельзя! Это неправильно! – выкрикивает. – Совсем неправильно!

– Наверное, – соглашаюсь, поджав губы.

И зачем начинать, если потом откажешь? Картотьян явно с логикой не дружит. Распалила меня и остановилась. А я ведь был готов забыть с ней Вику. Но… видно, не судьба.

– Неправильно, – повторяю, вставая с кровати. – К тому же у нас картошка жарится.

– Картошка! – округляет глаза и бежит на кухню. Я следом. – Чёрт! Пригорело… – расстроенно оборачивается ко мне, когда я вхожу на кухню. – Вообще пригорела!

– Ясно… – вздыхаю.

А чего я, собственно, ожидал от ходячего бедствия? Нормальной еды? Так она даже рыбу мне на гриле пожарить в своё время не смогла.