А если сотрудника оправдают, вернут ему удостоверение и табельное оружие, он еще долго будет ощущать спиной косые взгляды. Как говорится, ложечки нашлись, а осадочек остался.

У Чеслава в бригаде есть два эксперта. Один из них, Фатима, способна найти иголку в стоге сена. Не было случая, чтобы она не установила причину смерти, не заметила чего-то подозрительного в трупе. Обмануть Фатиму – это все равно что обогнать в математических расчетах суперкомпьютер. Теоретически подобное возможно, а практически никому не удавалось. Если у Осипа случился инфаркт или инсульт, то никаких претензий Чеславу не предъявят. Коли Кошмарова отравили, дело чуть хуже. Начальник моего шефа небось спросит: «Что у тебя в конторе творится, если там людей, как мышей, ядом травят?»

– Она не знает, – дрогнувшим голосом сказал Чеслав.

– Кто? – поразилась я.

– Что? – в рифму поинтересовался Димон.

– Осип был абсолютно здоров, – продолжал Чеслав, – не считая залеченной язвы желудка и небольшой эрозии на слизистой того же органа, более ни одного «сучка». Сердце, легкие, почки, печень как у младенца. Похоже, он не пил, не курил, вел исключительно здоровый образ жизни.

– И умер, – ошарашенно добавила я.

Чеслав кивнул.

– Да. Токсикология, правда, еще не готова, но Фатиме кажется, что никаких интересных результатов она не даст. Видимых признаков отравления нет.

– Ты говорил про синюшность, – напомнила я, – бледность.

Впервые на моей памяти Чеслав был не в своей тарелке.

– В ту минуту, когда я наклонился над телом, – без привычной уверенности сказал босс, – мне показалось, что цвет лица у Осипа странный. Но Фатима не насторожилась. Вероятно, виновато освещение в допросной, там люди делаются на привидения похожи, надо лампы поменять. В горле пересохло. Сейчас приду.

– Не пей колу! – хором сказали мы с Димоном.

– Глупости, – передернулся босс, – мне все равно расхотелось газировки, из кулера налью.

Не успел Чеслав покинуть кабинет, как Коробок схватил телефон.

– Фатя? Озвучь еще раз вердикт по Кошмарову. А-а-а!

– Что? Что? – занервничала я.

Коробок вернул мобильный в карман.

– Ничего. Здоровье бычье. По мнению Фатимы, ему просто приказали умереть.

– Подошли и велели: «Давай, живенько, на тот свет?» – насупилась я.

– Так Фатима сказала, – серьезно продолжил Димон, – по ее мнению, Осипу предстояло доскрипеть до девяноста лет. Читал я в Инете про парня, который умел людей взглядом убивать. Зыркнет на человека и скажет: «Завтра в десять утра ты труп!» И точно!

– Верится с трудом, – фыркнула я.

– За что купил, за то и продаю, – не смутился Коробок, – надо же, Фатя ничего не нашла.

– Иди сюда, – послышался из коридора голос Чеслава.

– Уже стервятники слетаются? – шепнул Димон. – Неужели сюда приехали люди «папы»? Ну и оперативность!

– Тише, – шикнула я.

Босс вошел в кабинет, его лицо было, как всегда, безмятежно спокойным.

– Прошу знакомиться, – бросил он. – Приходько.

Вошедший вместе с шефом парень вежливо сказал:

– Здравствуйте.

– Таня, покажи Приходько офис, – велел Чеслав. – Димон, останься.

Я с трудом удержалась от стона. Просто день сурка! Утро началось с визита Тамары Владимировны, которую Чеслав в связи с ее заявлением о травле звуком принял за сумасшедшую. И вот дубль два. Снова Приходько. Интересно, какой бзик у этого?

– Пойдемте, – защебетала я, – сюда, пожалуйста. Мы сейчас находимся в холле. Обратите внимание, с правой стороны стоит кулер, из которого добывают кипяток и прохладную воду. Еще здесь два дивана, кресло и столик с журналами. Пресса не очень свежая, но познавательная.

– Зуб заболел, – неожиданно объявил псих, – у меня там камера.

– Очень интересно, – кивнула я, – любите кино снимать?

– Предпочитаю смотреть, – улыбнулся умалишенный.

– И то правда, – подхватила я, – с открытым ртом долго не поработаешь.

Парень покосился на меня.

– С открытым ртом? Зачем?

– Если камера в зубе, то как иначе ею пользоваться? – спросила я. – Исключительно с разжатыми челюстями.

– Почему, – не понял парень, – Федя?

– Извините, я Таня, – широко улыбалась я, – Федор – мужское имя.

– Правильно, – не стал спорить собеседник. – Федей женщину не назовут.

– Давно у вас во рту камера? – поинтересовалась я.

Парень чуть отодвинулся от меня.

– Ну… а что?

– Просто интересно, – защебетала я, – наверное, здорово уметь снимать? Давно хочу научиться, но времени нет.

– М-м-м, – протянул «Приходько» и замолчал.

Я попыталась изобразить радушную хозяйку:

– Присаживайтесь.

– Спасибо, – прозвучало в ответ.

Мы устроились на диване. Поскольку я категорически не понимала, что следует делать с психом и по какой причине Чеслав велел мне показать ему офис, то тем для беседы нашлось мало. Я решила прибегнуть к наиболее проверенной:

– Хорошая погода на дворе.

– Не заметил, – без особой приветливости отозвался подопечный.

– Тепло, но не жарко, дождь не идет, – пела я.

– Не заметил, – повторил псих.

– Ты по улице не шел? – не выдержала я.

– Не, меня прямо в автобусе с Марса доставили, – прозвучало в ответ.

– Ты с Марса, – обрадовалась я, – ну как же я раньше не догадалась! У всех марсиан в зубах камеры.

Бровь умалишенного поползла вверх.

– Да?

– Ну, конечно, – щебетала я, – и как там, на Марсе?

– Нормально, – не пошел на контакт идиот.

– Никогда у вас не была, – абсолютно честно заявила я.

– Там баб нет, – нехотя признался «марсианин».

Я зацокала языком.

– Кругом одни мужики?

– Буфетчицы Зина и Валя, – вздохнул «Приходько», – но их за женщин считать трудно.

– Почему? – обрадовалась я завязавшейся беседе.

– Зина усы носит, а Валентина любого в нокаут отправит, – поежился псих, – в ней двести кило веса.

Я понимающе кивнула. До меня дошло, как обстоит дело. Бедняга удрал из психбольницы, Зинаида и Валя – это санитарки. Дело за малым, надо выяснить, откуда он смылся, и вернуть его назад. Многие на моем месте задали бы прямой вопрос: «Где тебя лечат?»

Но я прекрасно знаю: с теми, у кого крыша в полете, следует быть осторожной, делая вид, что веришь в больные фантазии.