чтобы нарвать то, что было необходимо: не всякий цветок годился для такого ковра, следовало подбирать.

Итак, одни сплетали ковер, другие рвали цветы.

Женщины за цветами ходили группами, на босу ногу, перекликаясь и переговариваясь. Набирали, несли на поляну, передавали из рук в руки и вновь возвращались в лес.

Лыс был вне себя от ярости, когда узнал о женитьбе Соломаса на Вашане. Он затаился в лесу и, как зверь, стал выслеживать девушку, пытаясь подобраться ближе. Но это никак не удавалось, вокруг нее всегда были другие женщины. Он шел по пятам, и лишь на третий день ему удалось задуманное.

Все разбрелись в стороны друг от друга. Только голосами сообщали о себе. Вашана отошла от остальных. Лыс близко подкрался к ней, затаился. И когда она в очередной раз отозвалась на призывные выкрики женщин, он выпрыгнул из кустов, ударил по голове, перекинул через плечо и мгновенно скрылся в зарослях.

Ее долго искали в лесу, но так и не нашли. Следы уводили к реке и терялись.

Лыс хорошо осознавал, что скоро Соломас сообразит, что Вашана похищена, и поймет, кто это сделал. Для этого не нужно было иметь семи пядей во лбу. И Лыс хорошо понимал, что уйти далеко с Вашаной ему также не удастся. Лучше Соломаса этот лес никто не знал, ненадолго след запутать можно, но только ненадолго. Все равно настигнут, все равно рано или поздно найдут.

Он рыскал мозгами, как подстреленный зверь мечется в ярости. Искал выход из положения, в которое загнал себя сам. И все отчетливее видел, что выхода не было. Впрочем, не совсем так, выход, конечно, был, и он думал о нем изначально, только чертовски не хотелось выпускать из собственных рук добычу именно теперь, когда схватил ее.

Лыс не мог допустить, чтобы Вашана досталась Соломасу после того, как он первым претендовал на нее. Отдать Соломасу значило смешать себя с грязью. Не добиться своего – до самой смерти быть униженным в глазах других. Он, с детства пробивавший себе путь мечом и стрелами, смириться с этим не мог. Неужели Лыса, брата Крома, эта девка превратила в мягкую лепешку? Но ведь это всего лишь добыча, и как любая добыча, она радует глаз только вначале, потом к ней привыкаешь, считаешь, что она всегда была твоей, и поступаешь дальше по своему усмотрению. Можешь насытить себя ею, можешь продать, можешь обменять, можешь, в конце концов, убить, чтобы не досталась другому или никому вообще. Право выбора за тобой. И выбор всегда зависит оттого, насколько это выгодно для тебя или опасно для твоей жизни. Сейчас большой выгоды Лыс не видел, но опасность висела на плечах.

Он, мокрый насквозь после реки, добрался с девушкой до своей землянки. Знал, что делал глупость, знал, что скоро здесь может появиться Соломас со своими стражами, но уже близок был к единственному решению, которое означало, что если не себе, то и никому, зато не стать опозоренным.

Вашана, тоже мокрая, забилась в угол землянки и молчала. Умная была, понимала, почему все это произошло, и понимала, что просить бесполезно. Впрочем, покоряться также не собиралась, хотя противостоять крепкому Лысу была не в состоянии.

Кричать было бессмысленно, никто не услышит, ибо от Соломасова места далеко. Тем не менее сопротивлялась изо всех сил до конца. Отбивалась, кусалась, царапалась, начиная с того момента, когда очнулась после удара Лыса, и до тех пор, пока не обессилела и он не втолкнул ее в землянку.

Жадно насытившись добычей, Лыс выбрался из землянки, довольно ощерился и расправил плечи. Вода плескалась внизу и ему показалась черной. Время сейчас было против него. Теперь следовало заметать следы, чтобы не быть пойманным. Однако не этого хотелось Лысу. Заметать следы значит действовать воровато, украдкой, чтобы никто не узнал, а он хотел быть победителем, чтобы все видели и знали, и боялись, как боялись его всегда прежде. Он вспомнил о просьбе Крома. Видимо, теперь подошло время исполнить ее. Кром проиграл в схватке с Соломасом, положил воинов у тына, убрался несолоно хлебавши, без добычи, со стрелой в ноге, скулящий, как ошпаренный пес. Но он, Лыс, станет победителем. Обязательно. В этом смысл жизни. Вот только победитель должен остаться живым, а по его раскладу этого не получалось. И от этого он мучился и терял твердость.

Он подошел к дереву, уперся в него лбом, заскрипел зубами. И неожиданно за спиной услыхал:

– Я могу помочь тебе.

Лыс резко обернулся. Удивленно вскинул густые брови. Перед ним стоял незнакомец в длинных кроваво-красных одеждах, с лицом без усов и бороды. Таких лиц и такой одежды Лыс отродясь не видел.

– Как ты здесь очутился? – спросил он, озираясь. – Я не слышал, как ты подошел.

– Я не подходил, – ответил незнакомец. – Я был здесь. Ты потревожил меня.

– Кто ты?

– Игалус.

Лыс вздрогнул, по телу прошла дрожь, и дыбом поднялись волосы:

– Властелин Игалус?

– Властелин.

Лыс похолодел, но потом торопливо взял себя в руки:

– Ты пришел за мной? Значит, у меня нет шансов выжить. А я хочу быть победителем.

– И что бы ты отдал за это?

– Я не боюсь тебя, Игалус. Я всегда знал, что ты где-то рядом. Когда другие шарахались от ужаса при одном упоминании твоего имени, я черпал в нем силу. Я всегда хотел, чтобы мое имя тоже наводило страх. Но я всегда был вторым после Крома. Больше я не хочу быть вторым. Бери, что хочешь, но помоги победить.

– Я доволен твоим выбором. Я помогу тебе. А ты не откладывай принятого решения. Твои враги уже рядом.

Лыс, как зверь, раздул ноздри, схватил в кулак бороду, потянул воздух сквозь расщелину в зубах и огляделся вокруг. Никого за деревьями не увидел, но почуял приближение Соломаса. Повернулся к Игалусу, но того уже не было. Лыс кинулся в землянку, схватил Вашану за волосы и вытащил наружу.

Игалус был прав, Соломас действительно шел со стражами к Лысову месту. Он понял, где должен искать Вашану. Он уже был недалеко от землянки, когда услыхал женский крик и всплески воды. Бросился к реке.

Лыс втолкнул Вашану в воду, погрузил с головой и давил, давил, не давал вырваться. Она била руками по воде, цеплялась за его одежду, захлебывалась. Затем сопротивление ослабло, и тело под руками Лыса обмякло. Он сильно оттолкнул его от берега, и тело девушки поплыло по течению.

Соломас увидал это и закричал страшно и безудержно, срывая с плеча лук. Стражи послали свои