На протяжении пяти дней, последовавших после допроса, в жизни арестантов не происходило каких бы то ни было существенных событий. Изменения наступили неожиданно – в 3 часа утра 20 июля 1918 года в дверь комнаты Княгини Елены Петровны постучался Я. М. Юровский и предложил, чтобы она собиралась в путь. Этот же самый приказ был объявлен и остальным представителям миссии. С рассветом все арестованные были доставлены на вокзал и размещены в арестантском вагоне. Вскоре в этот же вагон были доставлены и другие заключённые, ранее содержавшиеся в Тюрьме № 2 (Арестном доме), в числе которых находились ранее добровольно разделившие судьбу Царской Семьи в изгнании:

• бывшая Личная Фрейлина Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Фёдоровны графиня Анастасия Васильевна Гендрикова;

• бывшая Гоф-Лектриса Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Фёдоровны Екатерина Адольфовна Шнейдер;

• бывший Камердинер Е.И.В. Государыни Императрицы Александры Фёдоровны Алексей Андреевич Волков.

Простоявший на запасных путях более суток вагон вместе с находившимися в нём людьми [646]наконец-то прицепили к составу, который 21 июля 1918 года был отправлен в Пермь, куда и прибыл 23 июля 1918 года, где все доставленные им арестованные были распределены по двум имеющимся в городе тюрьмам: губернской и пересыльной. [647]

Княгиня Елена Петровна и все представители Сербской Миссии были помещены в Пермскую губернскую тюрьму. Туда же попали и лица из бывшего окружения Царской Семьи, причём обе из перечисленных женщин были помещены в одну камеру с Княгиней Еленой Петровной, с которой и находились неразлучно до 3 сентября 1918 года, то есть до самого последнего дня их жизни.

Следует также отметить, что в момент заточения Княгини Елены Петровны в Пермскую губернскую тюрьму, там уже находились лица из числа бывшего окружения Великого Князя Михаила Александровича, а именно:

• бывший камердинер Великого Князя Михаила Александровича Василий Фёдорович Челышев;

• бывший личный шофёр Великого Князя Михаила Александровича Пётр Яковлевич Борунов;

• а также бывший Начальник Гатчинского железнодорожного жандармского отделения – Полковник Пётр Людвигович Знамеровский, высланный вместе с Вели-ким Князем Михаилом Александровичем и другими лицами (Н. Н. Джонсоном и А. М. Власовым) в Пермь на основании Декрета Совета Народных Комиссаров Р.С.Ф.С.Р. от 9 марта 1918 года.

Все эти люди впоследствии были расстреляны или умерщвлены самым безжалостным способом, за исключением А. А. Волкова, сумевшего совершить дерзкий побег во время следования к месту казни.

25 июля 1918 года Президиум ВЦИК вновь возвращается к проблеме Сербской Миссии, включив в повестку дня «Вопрос об ознакомлении с документами арестованных сербов в Екатеринбурге». Рассмотрев этот вопрос, Президиум поручает одному из своих членов (А. П. Розенгольцу) совместно с представителями НКИД Р.С.Ф.С.Р. и Следственного Отдела Революционного Военного Трибунала при ВЦИК ознакомиться с документами, изъятыми у представителей Сербской Миссии, с целью дальнейшего ведения следствия по данному делу. [648]

К исходу лета 1918 года расстрелы лиц, содержащихся в Пермской губернской тюрьме, заметно участились, что, конечно же, не могло не отразиться на общем душевном состоянии всех узников, в том числе и Княгини Елены Петровны, с минуты на минуту ожидавшей своего вызова на казнь.

Робкая надежда на спасение появилась лишь после того, как С. Н. Смирнову удалось через одного из надзирателей передать на волю письмо. Адресовав его двоюродной сестре своей жены – Ольге Иосифовне Палтовой (проживающей в то время в Перми), он описал в нём весь трагизм сложившейся ситуации, особо подчеркнув абсолютную безысходность их положения.

Получив письмо, О. И. Палтова сейчас же выехала в Петроград, где встретилась с секретарём Сербского посольства Анастасевичем, оставленным в городе для охраны посольского архива.

Ознакомившись с этой информацией, Анастасевич сумел связаться с атташе Королевского Норвежского Посольства Томасом Кристиансеном, который сразу же начал предпринимать самые энергичные меры по спасению Княгини Елены Петровны и всех представителей Сербской Миссии. В эту же деятельность включилось и Королевское Норвежское Консульство, которому в то время была доверена защита и охрана интересов норвежских, сербских и черногорских подданных, проживающих в пределах Р.С.Ф.С.Р.

Первые положительные сдвиги проявились только к середине октября 1918 года. Так, благодаря активной деятельности Т. Кристиансена, Заместитель Наркома по Иностранным Делам Л. М. Карахан вынужден был дать разрешение на въезд Княгини Елены Петровны и сопровождающих её лиц в Петроград (исключительно для того, чтобы Королевское Норвежское Посольство смогло взять её на поруки), а также обращается с просьбой к руководству ВЧК, чтобы последнее уведомило бы об этом факте сотрудников Пермской Губернской ЧК.

Не успокаиваясь на достигнутом, Т. Кристиансен продолжает рассылать письма в различные инстанции, а также сам лично вступает в переговоры по этому вопросу с различными «красными вельможами».

Так, например, одно их своих ходатайств он передал лично Я. Х. Петерсу, занимавшему в то время пост Заместителя Председателя ВЧК. А, кроме того, он направляет в Пермь Секретаря своего посольства господина Толлера, которому по прибытии на место стоило немалых сил убедить руководство Пермской Губернской ЧК перевести Княгиню Елену Петровну и сопровождавших её лиц в Москву для передачи их в распоряжение руководства ВЧК.

29 октября 1918 года всех означенных лиц отправили в Москву, где, после разговора с Я. Х. Петерсом, они стали числиться за ВЧК в качестве арестованных. А 2 ноября 1918 года княгиня Елена Петровна была переведена на территорию Московского Кремля, где, продолжая оставаться в качестве арестованной, находилась под личным наблю-дением его Коменданта – бывшего балтийского матроса П. Д. Малькова, поместившего её в подклеть одного из кремлёвских соборов, приспособленных большевиками под тюремную камеру. [649]

Длительное пребывание в нечеловеческих условиях большевистских застенков не могло не оказать своего воздействия на общее и психическое состояние Княгини Елены Петровны. Но, помимо этого, нельзя также не учитывать и тот факт, что за всё время, которое Княгиня Елена Петровна находилась под арестом, она ничего не знала о судьбе своего мужа и близких.