– Ты как, можешь еще одну?

– А утка плавать может? – говорю.

– Повтори-ка нам, Терри, – говорит Джо. – А вы уверены, что не желаете ничего из разряда прохладительных жидкостей? – это он Блуму.

– Нет, спасибо, – тот отвечает. – Собственно, я зашел сюда для встречи с Мартином Каннингемом, понимаете ли, по поводу страховых дел бедняги Дигнама. Мартин меня попросил зайти в закладную контору. Дело в том, что он, то бишь Дигнам, заложил свою страховку и не уведомил страховую компанию, а в этом случае, по закону, кредитор-закладчик не может ничего получить.

– Потеха, – смеется Джо, – вот это отличный фокус, старый Шейлок сам себя наколол. А повезло-то на этом его жене, точно?

– Что ж, – говорит Блум, – уж это дело ее поклонников.

– Каких таких поклонников? – это Джо.

– Законников, я хотел сказать, адвокатов его жены, – поправляется Блум.

И начинает всякую муть про залоговое законодательство и как лорд-канцлер выносит решение и интересы вдовы и был создан фонд а с другой стороны Дигнам остался должен некую сумму Бриджмену и если теперь жена или вдова будут оспаривать права кредитора-закладчика пока не забил мне все мозги этим залоговым законодательством. Он сам, прохвост, должен радоваться, что не угодил под законодательство как мошенник и бродяга, пусть скажет спасибо, дружок в суде выручил. Продавал какие-то липовые билеты под видом Венгерской королевской лотереи с привилегией от властей.

Не верите – побожусь. Нет, про евреев вы мне не говорите! Венгерский королевский грабеж с привилегией.

Тут возникает, пошатываясь, Боб Дорен и просит Блума передать миссис Дигнам, что он сочувствует ее горю и ему горько что он не мог быть на похоронах и передать ей что он сказал и каждый кто только знал его скажет что отродясь не бывало лучшего и честнейшего чем наш бедный Вилли ныне покойный передать ей. Путаясь в словах как в соплях. И жмет Блуму руку с трагическим видом передайте ей это. Пожмем, брат, руки. Ты мошенник и я мошенник.

– Льщусь, сударь, надеждою, – сказал он, – что я не злоупотребляю нашим знакомством (которое, сколь ни казалось бы малым в рассуждении времени, однако зиждется, смею верить, на обоюдном почтении), решаясь испросить у вас сию милость. Если же, паче чаяния, преступил я границы скромности, то пусть сама искренность чувств моих послужит во извинение моей дерзости.

– Помилуйте, сударь, – возразил собеседник. – Я совершенно уважаю те побуждения, коими вы были подвигнуты, и не пожалею усердия на исполнение комиссии вашей, утешаясь той мыслию, что сколь ни печален к ней повод, но уже самое изъявление доверия вашего ко мне чувствительно умягчает сей чаши горечь.

– Тогда позвольте же мне пожать руку вашу, – воскликнул он. – Не усомнюсь, что благородство вашего сердца верней, нежели скудные мои словеса, укажет вам, каковым способом передать терзание столь жестокое, что если б я отдался этому чувству, оно лишило бы меня дара речи.

И на том отчаливает, стараясь держаться прямо. В пять, и уже мертвецки.

Однажды ночью чуть-чуть не попал в кутузку, повезло, что Падди Леонард знал того полисмена, бляха 14-А. Накачался до бровей в притоне на Брайд-стрит после часа закрытия, да завел блудни с двумя шлюхами, тут же ихний кот с ними, и все глушат портер чайными чашками. Назвался шлюхам, будто бы он француз, Жозеф Манюо, и давай хулить католическую религию, а сам, между прочим, еще мальчишкой прислуживал за мессой в церкви Адама и Евы, глаза от восторга закрывал, и про то, кто сочинил новый завет и ветхий завет, не забывая их лапать и обжимать. Обе шлюхи со смеху подыхают, обчистили у него, остолопа, все карманы, пока он заливал кровать портером, и визжат, хохочут как очумелые. Давай, покажи-ка твой завет! А он шибко у тебя уже ветхий, твой завет? Хорошо, Падди там как раз проходил. А поглядеть на него в воскресенье, как он со своей женой-потаскушкой в церкви, она, вертя задом, шествует вдоль придела, туфли лакированные, не как-нибудь, на груди фиалки, мила как пончик, строит из себя барыньку. Сестрица Джека Муни. А мамаша, старая курва, сдает номера уличным парочкам. Джек ему вправил мозги по-свойски. Посулил, что пусть он только не женится на своих грехах, из него живо дурь вышибут.

Терри, стало быть, приносит три кружки.

– Прошу, – говорит Джо, потчуя нас. – Прошу, Гражданин.

– Slan leat[1158], – отвечает тот.

– Твои успехи, Джо, – говорю. – Бывай здоров, Гражданин.

Мать честная, а уж тот больше половины своей махнул. Его поить, это только под силу миллионеру.

– А кого долговязый хочет протолкнуть в мэры, Олф? – спрашивает Джо.

– Одного твоего друга, – тот отвечает.

– Наннетти? – спрашивает Джо. – Члена?

– Имен не называем, – говорит Олф.

– Я так и думал, – говорит Джо. – Я только что его видел еще с одним депутатом, с Вилли Филдом, на заседании скотопромышленников.

– Иопад длинновласый[1159], – говорит Гражданин, – извергающийся вулкан, любимец всех стран и кумир своей собственной.

И Джо начинает заливать Гражданину про ящур, скотопромышленников, принятие срочных мер. Гражданин эти меры посылает куда подальше, а Блум давай толковать про серные ванны для лечения парши у овец, и какие отвары от кашля для телят, и про вернейшее средство от актиномикоза. Когда-то работал на живодерне. Слонялся с блокнотиком и карандашиком, путался у всех под ногами, покуда Джо Кафф не наградил его орденом пинка за то, что он нагрубил какому-то скотоводу. Мистер Всезнайка. Всех выучит кур доить.

Сикун говорил, бывало, его жена в «Городском гербе» все плачется миссис О'Дауд, слезы льет в три ручья на свои жировые складки. Он ей не даст спокойно зад подтереть, непременно привяжется, мельтешит вокруг да учит, как надо делать. Чего там у тебя сегодня в программе? Ах, да. Гуманное обращение. Ведь бедные животные страдают, и по словам экспертов, и лучшее из известных средств, не причиняющее никакой боли животному, и мягко втирать руками в пораженное место. Убей бог, с его руками только быть курощупом.

Куд куд куд-куда. Ко ко ко, курочки. Вот наша курочка. Чернушка. Она нам несет яички. Когда она снесет яичко, она очень радуется.

Кудах– тах-тах. Ко ко ко. И тут приходит добрый дядя Лео. Он свою руку запустит под Чернушку и вынимает яичко. Кудах-тах-тах куд-куда. Ко ко ко-о.

– Как бы там ни было, – говорит Джо, – Филд и Наннетти сегодня отправляются в Лондон и сделают об этом запрос в палате общин.

– Вы уверены, – спрашивает Блум, – что советник уезжает? Дело в том, что я его хотел повидать.

– С почтовым пароходом сегодня вечером, – Джо отвечает.