– Что с ней? – спросил Ник.

– Ей стало плохо.

– Из-за меня? – полюбопытствовал Кларский. В его голове промелькнула мысль – он что, настолько противен этой высокомерной девице?

– Нет, – Чащин вдруг улыбнулся – широко, дружелюбно, как и прежде, но после его улыбку словно корова языком слизнула. – В последнее время ей часто становится плохо, особенно в тех местах, где есть запахи. – Он замолчал, словно собираясь с мыслями, и продолжил: – Ольга ждет ребенка.

Для Кларского эта новость была неожиданной, и Ника заметила, что он вновь перестал на какой-то миг помешивать остывающий кофе.

– Да? – поднял Никита бровь. – Интересно. И когда родит?

«Как будто тебе есть разница, когда», – сам себе сказал он зло.

– Не скоро. Через восемь месяцев, – отозвался Димка.

Нику вдруг вспомнилась маленькая Полина. Что, неужели кто-то подобный родится у Ольги и Димки? Он совершенно не представлял отцом этого вечно ржущего парня, умеющего и компании веселить, и в драки лезть, если надо будет.

– Что ж, поздравляю, – сказал Кларский Чащину. – Честно сказать, я удивлен.

– Да я сам до сих пор в шоке, – отозвался парень вновь с той же искренней улыбкой. Он узнал о том, что Оля беременна совсем недавно, но уже как-то свыкся с тем, что у них будет дочь или сын. – Но все-таки я подумал, что это, черт возьми, круто. Никогда не думал, что у меня будет… ребенок.

– Я тоже о таком никогда не думала, – вставила Ника радостно. Теперь она точно поняла, что эта противная Князева ей не конкурентка, не будет иметь видов на Никиту, раз ждет ребенка от другого.

– Ник, – вдруг твердо сказал Дима. – Прости, но сейчас Ольга вернется, и мы уйдем. Я не хочу, чтобы она волновалась. А из-за тебя она волнуется.

Дима встал со стула.

– Приятно было увидеть тебя.

– Не скажу, что это взаимно, но давай, иди, – отозвался Никита, чувствуя себя не в своей тарелке. Раньше он за друга готов был горло порвать кому угодно, а сейчас чувствовал лишь легкое раздражение.

Чащин сделал несколько шагов по направлению к туалету, чтобы, видимо, встретить там свою девушку, но после вдруг обернулся, пару секунд посмотрел на бывшего друга и вдруг вернулся к их с Никой столику.

– Кларский! – позвал Димка Ника привычным нахально-обаятельным, как раньше, голосом. – Эй, Кларский!

Тот взглянул на него с недоумением.

– Я козел, знаю. Я даже прощения просить не буду – не простишь ведь. А мне и правда фигово. Фигово, что так поступил с тобой. Что так вышло.

– Да? – посмотрел на его бледное, но решительное лицо Никита, и вдруг почувствовал всю ту же гамму чувств, которую ощутил тогда, когда увидел, как лучший друг целуется с любимой девушкой у ее подъезда. Нику захотелось до полусмерти избить Чащина – но только не за то, что он был с его девушкой, а за то, что он посмел так предать их дружбу. У Кларского даже кулаки сжались, хотя уже три года прошло после всего этого.

– Выйдем, и сделаешь со мной, что хочешь, – склонившись к бывшему другу, предложил свистящим шепотом Димка, который все это время чувствовал себя виноватым. – Пошли. Слышишь?

В его голосе слышался вызов.

Ника испуганно сжалась. Да Кларский убьет этого мальчишку! Тогда не убил, так сейчас это сделает!

– Слышу, – с трудом взял себя в руки Ник, зная, что ничего такого делать ему нельзя. Карлова вновь успокаивающе коснулась его плеча. Эмоции стали постепенно отступать на привычный задний план. – Успокойся. Ты же только что не хотел, чтобы твоя подруга нервничала. А если мы сейчас выйдем, боюсь, она станет биться в истерике. Пошли, – взглянул он на озадаченную Нику, беря ее за локоть. Никита вытащил купюру и положил ее около своего недопитого латте макиато.

– Мы уходим, можете остаться за нашим столиком, – вставая, равнодушным тоном бросил он Димке, который плотно сжал губы. – И да, мне приятно, что тебе фигово. И спасибо за мотоцикл. Он мне тогда действительно помог.

Никита и Ника ушли, а Димка вдруг рассмеялся. Ник никогда не благодарил людей без причины. Как бы то ни было, Чащин был рад знать, что с его другом все нормально. В этот вечер он был за рулем, поэтому не мог заказать алкоголь в кафе, но поздно вечером, в квартире, в которой они с Олей жили вместе последние несколько недель, налил себе несколько стопок самой обычной водки – выпил за друга. Ольга, проснувшись и поняв, что ее любимый все еще не в постели, пошла на кухню и обняла его, прижимаясь грудью к спине и положив голову на плечо.

– Что такое? – мягко спросила она Диму. – Без тебя холодно спать. Даже летом.

– Я сейчас приду к тебе, – улыбнулся Чащин.

– Хорошо. Дим?

– Что?

– Ты решил? – Оля еще крепче обняла его. – Насчет свадьбы Дэна. Идешь?

Буквально на днях Мария, та самая первая любовь Димы, выходила замуж за Дениса Смерчинского, и они оба были приглашены на свадьбу. Чащин, правда, думал, что, скорее всего, не пойдет на нее – ограничится поздравлениями по телефону. Но вот Оля хотела сходить на торжество ради своего друга детства Дениса, который был женихом Маши.

– Не знаю. Пойдем спать? Не думай о нем, – прошептала Ольга ему на ухо, имея в виду Никиту.

А он не мог не думать.

* * *

Перед выходом Ники столкнулись с вышедшей из туалета Ольгой, на щеки которой вернулся румянец. Увидев их, темноволосая девушка остановилась, машинально прижав правую руку со сжатой в ней сумочкой, к животу, настороженно глядя на бывшего парня.

– Тебе идет, – сказал Никита совершенно серьезно, оглядывая Олю. – Лучше, чем прошлая прическа.

– Спасибо, – хрипло ответила она. – Вы… уходите?

– Да, много дел.

– Что ж. Рада, что с тобой все хорошо, – внимательно посмотрела она на Никиту. Ника поджала губы.

– Я действительно жалею, что так поступила с тобой, – вдруг сказала Ольга. – Детская выходка, признаю. Только спустя годы понимаешь. И правду начинаешь ценить спустя годы. Прости, я обидела тебя тогда. Но если бы все повторилось, я бы вновь выбрала его, – она не боялась смотреть прямо в глаза Никите.

– Ты права, – спокойно отвечал он. – Только спустя годы многое понимаешь. Учишься отбирать зерна от плевел. Удачи. И пока.

– Пока, – ответила Ольга и первой ушла.

– Вот стерва, – пробурчала Ника, но Кларский ничего не сказал, а повел ее по лестнице наверх, к выходу.

Они молча сели в машину. У Ника на душе был странный осадок. Нет, его не трясло от негодования или злости, он не чувствовал себя преданным – все это он перерос. Да и за те три года, что он провел в чужих странах, скрываясь под чужими маской и именем, многому его научили и заставили забыть о таких глупостях. Но вот после встречи с Димой и Ольгой, после этого случайного соприкосновения с прошлым, Ник ощущал нечто странное, не приносящее боль, но слегка мешающееся – как крошки в постели.