В Гуандуне восставшим пришлось вести ожесточенные бои с гоминьдановскими войсками, и в конечном счете они потерпели здесь полное поражение. Лишь небольшим группам (одной из них руководил Чжу Дэ — в будущем маршал, главнокомандующий Народно-освободительной армией Китая) удалось прорваться в районы крестьянских восстаний и относительно прочно закрепиться там.

Большинство начавшихся в конце августа «восстаний осеннего урожая» тоже не имело успеха, лишь в нескольких районах были созданы революционные базы. Зато в ходе их значительно возросла классовая рознь в деревне: дело зачастую не ограничивалось одной только конфискацией земель, немало крупных землевладельцев было убито, а на раскулаченных на многолюдных митингах напяливали шутовские колпаки (страшная «потеря лица»).

Восстания в городах тоже были быстро подавлены гоминьдановскими войсками, лишь в Гуанчжоу восставшим удалось продержаться несколько дней. Социалистической революции в Китае в 1927 г. не произошло.

* * *

В июне 1927 г. армия Чан Кайши потерпела поражение от северных войск в районе Сюйчжоу, и генерал вскоре подал в отставку. Образованное им в Нанкине правительство распалось, и в город перебрались уханьские лидеры. В то же время на сцену все увереннее стали выходить гоминьдановские «новые милитаристы».

В этот смутный час сын Сунь Я^сена, видный гоминьдановский деятель Сунь Фо выступил с инициативой созыва партийного пленума с целью восстановления единства. В ходе переговоров, проводившихся в подготовительный период, выяснилось, что против возвращения на ведущие роли Чан Кайши существенных возражений нет.

В декабре генерал вновь стал главнокомандующим НРА. А на прошедшем в феврале 1928 г. пленуме ЦИК Гоминьдана Чан Кайши возглавил Национальное правительство. Столицей гоминьдановского государства официально стал Нанкин.

Полный консолидации гоминьдановских сил добиться не удалось, и новые, и союзные Гоминьдану старые милитаристы сохраняли немалую самостоятельность, но все же стало возможным продолжение Северного похода.

Армия Гоминьдана вновь действовала совместно с войсками Фэн Юйсяна. Но теперь к ним присоединился и другой северный милитарист — шансийский Янь Сишань. На долю этого нового союзника и выпал самый яркий успех — в июне 1928 г. его войска вступили в Пекин. Незадолго до этого скончался активнейший противник Гоминьдана, маньчжурский милитарист Чжан Цзолинь — скорее всего, он был ликвидирован японцами, которые были недовольны тем, что генерал стал выходить из-под контроля. В его наместничестве, Маньчжурии стал править его сын Чжан Сюелян, который разделял идею возрождения великого Китая и был готов сотрудничать с Гоминьданом.

После того, как всекитайские полномочия нанкинского правительства признал и тибетский далай-лама, практически вся Поднебесная в той или иной мере стала ему подконтрольна.

Период до начала полномасштабной японской агрессии в 1937 г. получил название «нанкинского десятилетия» — это были годы довольно успешного развития страны, особенно на фоне того, что было до них и что наступило после.

Впрочем, не все было гладко — и это еще мягко сказано. Оппозиционные Чан Кайши партийные группировки смыкались с милитаристами и порою начинались военные действия, грозившие вновь перерасти в гражданскую войну. Правительственным войскам пришлось встретиться на поле боя и с вчерашними союзниками — Фэн Юйсяном и освободителем Пекина Янь Сишанем. В устранении этой угрозы большую помощь оказал маньчжурский Чжан Сюелян. Противостояния обострились и на Севере, и на Юге, и только когда японские войска в 1931 г. вступили в Маньчжурию и отторгли ее от Китая — соперники решили наконец-то прекратить раздоры.

В ноябре 1931 г. прошел IV объединительный конгресс Гоминьдана. На нем был достигнут компромисс между сторонниками Чан Кайши и группировкой Ван Цзинвэя — главы прежнего уханьского правительства. Помимо выраженной левизны своих социально-политических взглядов, Ван Цзинвэй стоял на паназитских и японофильских позициях — несмотря на агрессию в Маньчжурии, он считал, что для блага Китая необходимо тесное сотрудничество со Страной восходящего солнца.

В результате взаимных уступок Ван Цзинвэй возглавил образованное в январе 1932 г. новое Национальное правительство, а Чан Кайши вновь стал главнокомандующим НРА. Только в 1935 г., на очередном конгрессе Чан Кайши возглавил и правительство, выступив под лозунгами национализма и восстановления территориальной целостности страны: прояпонская ориентация Ван Цзинвэя стала неприемлемой для большинства видных деятелей Гоминьдана.

Главнокомандующий Чан Кайши

* * *

Несмотря на всю привлекательность и силу личности Чан Кайши, надежного механизма власти в стране ему создать не удалось. Он умело старался примирить различные группировки и различные точки зрения, ему удалось покончить с «войной всех против всех» — и это было немало. Но четкой программы Чан Кайши не имел — хотя, возможно, при тогдашней политической ситуации оно и к лучшему. «Сложившаяся структура гоминьдановского режима даже к середине 30-х гг. политически была чрезвычайно слабой и уязвимой. Центральный государственный аппарат только начинал складываться, а местный по-прежнему оставался старым, в основном милитаристским. Гоминьдан фактически был конгломератом разнородных фракций и группировок, прочно не связанных ни сильной политической организацией, ни объединяющей идеей и программой. Существенно меняет облик Гоминьдана и гипертрофированная политическая роль армии. Это сказывается как в перенесении в партию военных методов решения политических разногласий, в забвении демократической процедуры, в усилении автократического начала, так и в прямом сращивании партийного и военного аппаратов. Повышение политической роли военного фактора отнюдь не свидетельствовало о боевой мощи НРА. Скорее наоборот, военная слабость НРА отчетливо проявилась в столкновениях с японской армией и с вооруженными силами КПК» (А.В. Меликсетов).

Чувствуя необходимость выдвинуть идеологическую платформу, которая могла бы привлечь к нему умы и души, Гоминьдан не шел дальше попыток приспособить к текущему моменту идеи Сунь Ятсена в их ставшей уже хрестоматийной трактовке. За новое могло сойти и несколько подзабытое старое: широко пропагандируемое «Движение за новую жизнь» призвано было утверждать в повседневности основные конфуцианские принципы: уважения к старшим, правильного ритуала, целомудрия, стыда. К ним добавились национальное чувство и готовность встать на защиту отечества. «Был издан кодекс из 96 правил, детально регламентировавший «правильное» поведение. Поборникам «новой жизни» предписывалось, например, не чавкать за едой, не курить, не плевать, ходить в застегнутом мундире, убивать крыс и мух, покупать китайские товары и т. п. По указанию сверху в стране было создано 1300 местных ассоциаций в поддержку нового движения. Откровенно авторитарный, полувоенный характер этой инициативы гоминьдановских властей со всей ясностью обнаруживает и ее внутреннюю слабость: лишенное связи с традиционными символами и ценностями китайской культуры, «Движение за новую жизнь», как и позднейшие идеологические кампании при коммунистах, могло обеспечить связь между правящими верхами и обществом лишь посредством приказов и палочной дисциплины, что отнюдь не способствовало развитию той гражданской ответственности, которую силилась внедрить в народ новая идеология» (В.В. Малявин).