Сдавленные рыдания раздавались отовсюду. Услышав шуршание крыльев над головой, шпионка едва дёргается, не сумев сдержать себя. Пальцы до невозможности сильно впиваются в подушечку, когда вороны заходятся в оглушающем хриплом карканье.

Видар только тогда поднимает взгляд вверх, замечая, что к его левому плечу стремительно летит внушительная птица — Идрис. Приблизившись, ворон, чуть склоняет голову, словно спрашивая у короля разрешения находиться рядом. Видар едва заметно кивает, и тогда ворон аккуратно касается лапами левого плеча, стараясь усесться поудобнее и не причинить при этом дискомфорта. Идрис раскрывает огромное крыло в сторону, словно защищая лицо Видара от пронзительных взглядов подданных.

Король теряется в пространстве и времени и понимает, что нужно отойти в сторону только тогда, когда Себастьян хочет дотронуться до его плеча, а оглушающее карканье Идриса запрещает это сделать. Видар поднимает затуманенный взгляд, осознавая, что они уже поставили гроб на постамент и все ждут только его, чтобы продолжить церемонию.

Видар отходит от гроба, разворачиваясь к нему лицом. Затуманенный взгляд не видит фигуры Изекиль, что протягивает корону. Он механически вытягивает руки, чувствуя, как бархат подушечки обжигает ладони. Понимает, что шпионка отошла только тогда, когда перед глазами появляется размытая фигура Одного из Пяти посланников Храма Хаоса.

Судя по шелесту перьев с правой стороны, Идрис раскрывает и второе крыло, создавая что-то среднее между высоким воротником и капюшоном из собственных перьев, что у волос сливались в единую черноту.

Видар плотно стискивает зубы, стараясь взять себя в руки. Тьма может быть среди толпы. Она может быть самим Посланником. Ему нельзя показывать собственной боли и горечи, даже если он уже давно состоял из отгоревших эмоций.

— Идрис, опусти крылья, — Видар произносит это почти не размыкая губ.

К его удивлению, ворон сразу повинуется, покорно переступая с лапы на лапу, но с плеча не улетает, наоборот, усаживается как можно удобнее.

Видар чувствует весь спектр взглядов, что единовременно обжигает кожу, но не позволяет ни единой эмоции, сверля глазами две склонившиеся плакучие ивы, служившие входом в семейный склеп.

— Сегодня мы посмертно коронуем предательницу родственной связи, Верховную ведьму, что пошла против самой госпожи Тьмы, жену Кровавого Короля и лучшего генерала госпожи Тьмы — Эсфирь Лунарель Рихард.

Видар медленно переводит взгляд на Посланника, замечая побелевшие склеры и зрачки.

Первое и самое безумное желание — размозжить ему голову несчастной короной, что он держит в руках. Идрис касается клювом кончика остроконечного уха, словно стараясь успокоить. И почему-то Видар принимает этот порыв, пуская в себя второе желание — доказать собственному народу, что его королева отдала жизнь за каждого из них.

Один из Пяти посланников открывает крышку гроба, неприятно скалясь. И в этом движении Видар улавливает саму Тьму — она руководила им, как марионеткой.

Глядя в безмятежное лицо Эсфирь, глаза Видара обретают цвет пыльного василька, а сам он старается коснуться души каждого альва и маржана, кто пришёл на похороны с добрым намерением.

«Сегодня мы посмертно коронуем мою родственную душу, Верховную ведьму, что не побоялась пойти в одиночку против Тьмы и Тимора, что отдала свою жизнь за каждого стоящего здесь. Мы хороним мою жену, мою любовь, мою истинную пару — Эсфирь Лунарель Рихард!»

Видар почувствовал несколько облегчённых вздохов поданных за плечами. Он знал, что его истинный народ услышит правду, разделит горе, не пойдёт на поводу у Тьмы.

— Если бы не прошение Кровавого Короля и не его блистательная выслуга перед вашей Госпожой, труп предательницы был бы растерзан гулями. Узрите великодушиевашей Госпожи!

«Встаньте на колени!»

Все покорно опускаются на колени, а альвы прикладывают ладони к земле.

— Пусть плоть предательницы разлагается веками, а душа её никогда не узнает покоя!

«Пусть плоти нашей королевы не коснётся ни одна тварь, пусть наша сила придаст её душе былое величие!»

— Настоянием Тьмы короную её посмертно руками Кровавого Короля!

Видар медленно подходит к гробу.

«Силой, дарованной мне Хаосом и Каином, посмертно короную тебя, Эсфирь Лунарель Рихард как Королеву Истинного Гнева! Молю, не задерживайся на той стороне! Ты нужна нам здесь…»

Он ловко подцепляет корону пальцами, посылая Тьме через Посланника пренебрежительный взгляд, наполненный отвращением и ненавистью.

Видар укладывает корону на грудь Эсфирь, незаметно скользнув кончиками пальцев по выступившим рёбрам.

Сердце нещадно колотится о грудную клетку, желая только одного — разорваться от накатившей боли. Идрис на плече Видара оглушающе каркает. И в ту едва уловимую секунду, когда все взоры обращаются на ворона, Видару удаётся в последний раз мазнуть горечью синего цвета по умиротворённому лицу Эсфирь.

Крышка гроба с грохотом закрывается. Посланник хитро смотрит на Видара, но тот лишь усмехается, мысленно благодаря Идриса.

Посланник разводит руки в стороны, магией поднимая гроб с постамента. После того, как он оказывается в могиле склепа, внутрь заходят только пятеро: Видар, Паскаль, Себастьян, Изекиль и Файялл. Стоит плакучим ивам закрыть ветвями вход, как внутри материализуется Румпельштильцхен.

— Красивая церемония, Вы постарались на славу, мой Король, — разрушает тишину Старожил.

Но его никто не замечает, тупо пялясь в переплетённые ветви надгробия, украшенного чёрными лилиями.

Осознание реальности оказалось страшным, леденящим душу.

Каждый из них знал, что это путь к спасению их несносной ведьмы, их прекрасной и величественной Эсфирь. Но знание это становилось пустым при виде раскрытой могилы, гроба внутри и небольших горок земли, которым надлежало превратиться в ровную поверхность и принять в свои владения ростки камелии. Всё становилось по-идиотски неправильным. А их Эсфирь сноваодна. В темноте. Борется за жизнь.

Молча, в абсолютной тишине, Поверенные, Паскаль и Видар встают на колени, прикладывая ладони к земле.

Первая дрожь под ладонями, и Видар чудом удерживается от того, чтобы не нырнуть на дно могилы. Быть рядом, когда она проснётся — становится тем самым желанием, допустив которое, впитывается в кровь и несётся по всему организму.

Крошки земли поднимаются вверх и, словно вальсируя друг с другом, начинаются опускаться на крышку гроба.

Паскаль прячет глаза, сильно склонив голову вниз, но все знают, что никому невозможно сбежать от настигнувших лезвий-эмоций.

А они безжалостно, на внушительной скорости, летят в грудь, голову, живот, руки, ноги, проходят навылет, застревают в костях, путаются в нервных окончаниях. Причиняют невыносимую жгучую боль.

Когда последние крохи земли падают уже на ровную поверхность, все, кроме Видара, убирают ладони. Никто не осмеливается одёрнуть его, выловить из накатившего морока, только настороженно наблюдают, как он сжимает в ладонях землю до побеления костяшек; как пустой взгляд, направленный на противоположную зелёную стену склепа сначала окрашивается в пыльный василёк, а затем зрачки расширяются настолько, что