Плохие дороги Южной России и скверная работа административных служб царя, возможно, сделали для победы западных союзников больше, чем доблесть англичан или французов. Николай I умер в 1855 г. с печалью и досадой в душе: ненавистный выскочка и презираемые им англичане побеждали его. Его преемник Александр II был готов заключить мир даже на явно унизительных для него условиях.

В марте и апреле 1856 г. Наполеон III имел приятную для него честь принимать ведущих дипломатов Европы на когда-то знаменитом Парижском конгрессе, где был «решен» всегда нерешенный восточный вопрос. Нам нет необходимости подробно говорить об условиях заключенного тогда договора. Достаточно сказать, что Турции продлили жизнь: ей было позволено еще какое-то время существовать под опекой и защитой Британии и Франции, а Россия была обязана отказаться от большинства своих претензий на право вмешиваться в дела Турции и даже от права иметь военные корабли на Черном море. Император играл важную роль на этой конференции. Казалось, что он диктует свои законы послушной Европе. Он навязал участникам конгресса такое решение проблем Румынии, которое было очень нежелательным для Австрии. Он позволил Кавуру, премьер-министру Сардинии, заговорить на деликатную тему угнетения Италии и плохого управления итальянскими провинциями Австрии. А эта тема была еще неприятнее для Габсбургов, чем румынский вопрос. Европейские правители признали, что его могущество велико, и перестали смотреть на него как на выскочку. Члены его семьи смогли войти через брак во многие королевские семейства. Гордости французов страшно льстило то, что иностранцы держат себя с их правителем как с первым государем Европы, почти как в дни Людовика XIV. Короче говоря, Крымская война была не слишком кровопролитной и не слишком дорогой и принесла Наполеону III огромные дивиденды.

Итак, меньше чем за пять лет после наполеоновского переворота Вторая империя достигла своего расцвета. Париж был средоточием богатства, элегантности и моды. Никогда все сомнительные развлечения, которые предлагала сверкающая великолепием столица, не были так привлекательны, никогда этот знаменитый город не был таким «веселым». Это было время внезапно наступившего процветания и соответствующего ему изобилия. Министры и протеже Наполеона часто были авантюристами, но это были интереснейшие авантюристы, которые великолепно жили благодаря своему уму. В 1852 г. императорскому двору понадобилась хозяйка. Советники императора обратили внимание на принцессу из рода Гогенцоллерн[266] и на еще одну или двух высокородных невест, но до 1856 г. старые династии не слишком стремились породниться с Бонапартом. Поэтому Наполеон женился (29 января 1853 г.) на Евгении де Монтихо, молодой испанке довольно знатного происхождения, семья которой была особенно верна делу Жозефа Бонапарта, когда тот считался испанским королем. Новая императрица была «высокой, красивой и изящной, а волосы у нее были как у красавиц Тициана». Она стала прекрасной законодательницей мод и этикета; она была образцом для всех европейских портных и во всех европейских гостиных. По своему характеру она, кажется, была в общем и целом добросердечной и достойной женщиной. Но ее политические взгляды в основном сводились к горячей поддержке всего, что было дружественным для церкви, и такой же горячей неприязни ко всему антиклерикальному или протестантскому. Она использовала свое влияние против итальянских патриотов, потому что они были против папы, а также против Пруссии – вероятно, главным образом из-за того, что пруссаки были лютеранами. Поэтому она, в общем, толкала своего мужа к ссоре с теми, кто был ему нужен в качестве друзей.

В то время, когда в Крыму бушевала война, королева Виктория и ее супруг, принц Альберт, посетили своего могущественного союзника в Булони. Принц был проницательным наблюдателем и в своих записках на память оставил интересные свидетельства о Второй империи и ее повелителе.

Принц писал: «Господа, которые входят в окружение императора, не отличаются благородством происхождения, манерами или образованием. Тон [этого кружка] скорее гарнизонный, и в нем много курят. …В общем и целом у меня сложилось впечатление, что император не хочет предпринимать никаких резких действий ни во внешней политике, ни внутри страны, но ему мучительно не хватает средств управления страной, и он вынужден изо дня в день оглядываться вокруг. Полностью лишив активного участия в управлении страной народ и сведя его до роли зрителей, они, как толпа, собравшаяся посмотреть фейерверк, теряют терпение при любом перерыве в представлении».

Это было написано в 1854 г. В 1855 г. Наполеон и Евгения побывали с ответным визитом в Англии, где были великолепно и радушно приняты в Виндзоре и проехали через Лондон, «где семь лет назад он [император] ходил в сопровождении своей бежавшей сзади верной собаки к киоску возле Берлингтонской аркады, чтобы купить газеты с последними новостями». В 1856 г., разумеется, был Парижский конгресс, еще больше прославивший императорскую чету. Как раз перед ним у царственных супругов родился маленький сын, и казалось, что его рождение обещает династии Бонапартов долгую жизнь и процветание. Предполагаемый наследник престола Пруссии приехал к императору с коротким визитом, чтобы принять от него щедрый дар. В свите прусского гостя был скромный офицер, майор фон Мольтке. В то время он еще не был знаменитым, но так же, как принц Альберт, хорошо умел видеть то, что скрывается под поверхностью. В своих письмах домой, в Германию он хвалит многое во Второй империи и много рассказывает о добродушии и благожелательности Наполеона, но заявляет: «Он страдает от нехватки способных людей, которые могли бы его поддержать. Он не может использовать людей с независимым характером, которые настаивают на том, чтобы иметь собственное мнение, потому что управление делами государства должно быть сосредоточено в его руках». Однако фон Мольтке с одобрением отнесся к тому, что император не забывает, что «французский народ любит видеть своих правителей окруженными блестящим двором».

Итак, конгресс начался и окончился. Наполеон продолжал плыть по течению событий к своей второй великой войне – битве против Австрии за свободу Италии. В юности император был членом тайного общества борцов за освобождение Италии от австрийского ига. Великодушие заставляло его сочувственно относиться к долетавшим с полуострова горьким жалобам на угнетение со стороны Габсбургов и зависевших от них мелких правителей. Его собственная политическая теория о том, что каждый народ имеет право решать свою судьбу всенародным голосованием, тоже побуждала его благосклонно выслушивать слова Кавура, очень хитроумного и дальновидного премьер-министра королевства Сардиния-Пьемонт[267], о том, что Франция должна бы вмешаться в итальянские дела и, по меньшей мере, выгнать австрийцев из Ломбардии и Венеции.