Да, мы победили. Но победа дает лишь шанс, дает лишь возможность. Сумеем ли мы, сумеет ли руководство воспользоваться ими? Извлечь уроки? Исправить ошибки? Вопросы отнюдь не риторические. Мы слышали столько бодрой болтовни, столько читали „о мерах по дальнейшему…“. Неужели все повторится?

Меня очень смутило заявление президента о том, что он „владеет ситуацией“. Ну, разумеется, владеет, поскольку Крючков и Язов арестованы, телефоны работают и поредевшая президентская рать, включая Лукьянова и Кравченко, изъявляет все признаки верности и послушания.

А теперь серьезно. Овладеть ситуацией — значит приостановить, прекратить стихийный дрейф нашей страны, нашего общества. А он продолжается. Овладеть ситуацией — значит пройти мучительный путь самокритики, многое переоценить, переосмыслить и переделать. А путь этот едва-едва начат. Кстати, это относится не только к президенту.

Нет худа без добра. Три дня, прошедшие под знаком ГКЧП, встряхнули всех нас и, кажется, сделали более суровыми, более нетерпимыми к нарушениям демократии, более требовательными. Может быть, я что-то упрощаю, чего-то „недопонимаю“, но мне хочется сказать: хватит трусливых полумер и беспринципных компромиссов, хватит обмана и самообмана. Попробуем говорить жесткую правду.

Ведь это же факт, что министры струсили, испугались, позорно сдали власть хунте. Ведь это же факт, что президиум Верховного Совета СССР столь же позорно фактически самоликвидировался и не сделал ни малейшей попытки противостоять путчистам. Ведь это же факт, что такие издания, как „Советская Россия“, „День“, „Молодая гвардия“, всем своим содержанием идейно, психологически готовили переворот. А проституированное ЦТ, служившее всем и вся… Так что же, мы так и проглотим все это? Или снова будем ждать мудрых решений президента и аплодировать им?

Ведь в конце концов переворот стал возможен именно потому, что его вдохновители и исполнители были уверены: стоит им цыкнуть, топнуть ногой — и от перестройки, от демократии, от гласности ничего не останется. Мне скажут: они просчитались. Да, но они имели право так думать, ибо слишком тонки и хрупки еще ростки демократии и гласности.

Говорят, нужны правовые, конституционные гарантии против переворотов. Наверное. Здесь есть о чем подумать. И о более четкой системе разделения властей. И о глубоких радикальных реформах таких монстров, как Министерство обороны и КГБ (в частности, во главе этих ведомств должны стоять не маршалы, не профессиональные разведчики или контрразведчики, а гражданские лица, политические деятели). И о снижении удельного веса военно-промышленного комплекса в жизни общества.

Многое можно и нужно сделать. Но все гарантии, лежащие в плоскости совершенствования права, институтов, государственных структур, условны и относительны. Они затрудняют антиконституционные ходы, но не перекрывают их. Главная гарантия, решающий участок формирования правового государства — это новые люди, люди перестройки, и действительное, реальное расширение демократии на всех мыслимых направлениях. Тысячу раз цитировали Черчилля. Повторю в тысяча первый раз. Очень неудобная штука демократия, писал он, но ничего лучшего человечество не придумало. Крах хунты, победа народа дают уникальную возможность совершить рывок вперед в деле демократизации общественной, политической жизни. Не сделаем это — все завалим.

Два конкретных соображения.

Кадровая политика президента довольно часто вызывала недоумение. Успокаивали себя так: „Ладно, президент лучше нас знает, какие люди ему нужны, ведь ему придется работать с этими людьми“. Теперь, надеюсь, такой аргумент перестанет работать. Верховный Совет, его комиссии и комитеты должны ужесточить контроль за назначением и перемещением должностных лиц, даже в тех случаях, где не требуется формальное утверждение Верховным Советом. Пишу об этом с особой тревогой, ибо новые назначения президента вызывают недоуменные вопросы.

И еще. До сих пор главный редактор любой газеты или журнала — единоначальник. Так было удобнее „верхам“. Именно через главных редакторов осуществлялось повседневное манипулирование прессой. Редколлегия имела только совещательный голос. Мнение главного редактора — весомее мнения всей редколлегии. Известинцы столкнулись с этим в начале недели, когда бывший (уже!) главный редактор, ссылаясь на то, что он знает больше, чем мы, блокировал все наши попытки четко определить позицию газеты, сказать хунте „Нет!“.

Редколлегия „Известий“ осудила Ефимова и освободила его от должности. Но это — частный случай. Необходимо общее решение. Теперь прессой не командуют, во всяком случае так, как прежде. Следовательно, надо сделать следующий шаг. Газетой руководит редколлегия. Главный редактор — первый среди равных, не более того. Было бы полезно внести соответствующую поправку в Закон о печати.

Победа над заговорщиками показала, что мы стали решительнее, мужественнее. Теперь, чтобы за тремя днями в августе не последовали тридцать три дня в декабре, надо доказать, что мы стали умнее».

Больше десяти лет прошло с тех пор, когда я написал эту статью. Боюсь, нам не удалось доказать, что мы стали умнее.

Из откликов на статью «Победа! Что дальше?» приведу самый короткий.

«Победа, Саша, будет тогда, когда в магазинах товаров и продуктов будет столько же и по такой же цене, как до 1985 года.

А дальше ты будешь делать то, что прикажет Ельцин».

Без подписи.

Возможно, я и делал бы то, что приказывал Ельцин, но он не приказывал. А вот с товарами и ценами — тут штука такая. Если цены будут как до 1985 года, то товаров не будет. Точнее, их будет столько, сколько было до этого самого года. Когда их не покупали, а «доставали».

* * *

Для хунты это, без сомнения, были трагические дни. Сами, своими собственными руками, путчисты загубили все то, ради чего рисковали честью и карьерой. Им нужна была сильная, авторитетная, стоящая у руля партия, КПСС. Она была сметена. Им нужен был могучий, «сверхдержавный» Советский Союз. Они подтолкнули его к пропасти. Им нужен был социализм, даже наш, даже с любым лицом. Они поставили точку в истории советского, просоветского, околосоветского социализма.

Эти сжатые выводы появились не сразу. На близком расстоянии отдельные деревья, детали, события загораживали лес, общую картину. Свою точку зрения, свое понимание общей картины я изложил в статье «От перестройки к революции» («Известия», 09.09.91):

«Мне представляется, что понятие „перестройка“ — и психологически, и по существу — изжило (или изживает) себя. Психологически, потому что оно как бы было облечено в одеяния из положительных эмоций, связано со всеобщей революцией надежд, с эйфорическим сознанием, душевным подъемом, от которого теперь мало что осталось. По существу, потому что перестройка являлась типичной, со всеми присущими ей ограниченностями, революцией „сверху“; она „планировалась“ как относительно ограниченная во времени, упорядоченная, проводимая под строгим партийным контролем операция, в ходе которой мы именно перестраиваем, улучшаем старый дом, а не возводим новый, принципиально иной конструкции.