Однако существовала еще большая опасность: совсем рядом находился склад практических авиабомб. Они остались еще со времен войны. Пришлось дать команду на их срочную эвакуацию, а заодно и очистить ангар от автомашин различного назначения, находившихся в нем на консервации. А было их там более трехсот. Выкатывали их на руках. Спросил у старшего сержанта, почему пожаротушением руководит он, а не начальник, и где тот находится. Он не знал, а руководил тушением как старший из присутствовавших.

Было видно, насколько слаба пожаробезопасность склада, техническая оснащенность пожарных и их малочисленность для гарнизона, состоявшего из двух авиаполков, двух авиационно-технических батальонов, дивизиона радиосветотехнического оборудования и двух топливных складов по 2,5 тысячи тонн горючего в каждом. Помимо сотни самолетов и нескольких сот автомашин здесь имелся большой ангар, склад боепитания, а также продовольственные и вещевые склады. Трудно было понять, сумели бы наши пожарные удержать огонь и не дать ему распространиться на всю территорию склада, не приди к нам на помощь поляки.

Прибыло около двух десятков пожарных машин, оснащенных гораздо более современным оборудованием, чем наши. В специальных костюмах с водяным обливом для охлаждения они без колебаний поднимались на раскаленные емкости, пробирались к заливным горловинам, вставляли в них стволы рукавов с пеной и углекислотой. От пены и углекислоты, попавшей внутрь, цвет металла емкостей сразу стал тускнеть, заметно уменьшилось и пламя, выбрасываемое из горловины. Огня уже не было. В отдельных местах продолжала гореть трава и догорал вытекший бензин.

В это время раздался мощный сигнал сирены. Это подъехал командующий ВА генерал Концевой вместе с четырьмя пожарными машинами, прибывшими к нам на помощь. Вместе с ним прибыл весь Военный совет ВА и часть генералов и офицеров Группы войск, среди которых я узнал работников политотдела и особых отделов ВА и ГВ. Командующий, выскочив из машины, подбежал к одному из пожарных, выхватил у него пожарный ствол и стал поливать одну из емкостей, которая уже не горела.

Подхожу к нему и, стараясь быть поделикатнее, говорю: «Товарищ командующий, народу много, не пачкайтесь, пожар мы уже почти погасили, остались большие очаги, но скоро потушим и их». Услышав мои слова, Концевой зло посмотрел на меня, сказал что-то матом, но потом, понимая, что работа практически закончена, успокоился. В это время перед ним появился солдат с перевязанными руками и головой. Подойдя к Концевому строевым шагом, солдат доложил: «Товарищ командующий, это я виноват в пожаре». Тот в горячке схватил его за плечи, но, спохватившись, отпустил и приказал идти в штаб полка. Пожар уже погасили.

Всех интересовала причина возгорания. Солдат, который пришел с повинной к командующему, рассказал, как все произошло. Он работал на спецмашине по перекачке топлива из емкостей в ТЗ, заправлявшие самолеты. После окончания полетов водитель топливоперекачивающей машины пошел в курилку, оставив ключи зажигания в машине. Оставшись в машине один, солдат запустил двигатель и начал кататься по дорожкам склада, хотя не имел ни водительских прав, ни опыта езды. С управлением машины он, конечно, не справился и на повороте ударил крюком для буксировки емкость с бензином Б-70.

Хлынувший через пробоину бензин попал на выхлопной патрубок и сразу вспыхнул. Солдат выскочил из кабины и пытался руками сбить пламя. Получив ожоги, он, не оповестив никого о пожаре, побежал в санчасть. Не видел его начала и стоявший недалеко от места столкновения часовой. Пламя увидели люди, находившиеся в курилке. Они-то и подняли тревогу.

Виновник пожара после окончания следствия и месячного пребывания на гауптвахте был досрочно демобилизован из армии. Приказом по армии были наказаны командир ОБАТО майор Батанин, его замполит и начальник склада. Начальнику тыла ВA былo дано указание провести ряд мероприятий по обеспечению надлежащей пожарной безопасности на aрмейских топливных складах. Командование ВА и Северной группы войск решило это дело не раздувать, поскольку виновными были и многие лица начальствующего состава, которые не выполнили указаний вышестоящих органов по оборудованию и хранению топлива на складах. В первую очередь это сам начальник тыла ВА полковник Крылов.

В 1961 году полку были поставлены новые задачи. Главная из них – приступить к освоению нового самолета Як-27Р. При этом мы продолжали летать на Ил-28Р, поскольку с нас никто не снимал задачу по выполнению полетов на спецзадания. Вследствие этого мы были вынуждены поддерживать свою боеготовность на прежнем типе самолета. В течение трех месяцев я вместе с десятью летчиками и примерно таким же количеством техников находился в Воронежском центре боевого применения, осваивая фактически два типа самолетов – Як-27Р и Як-25.

Последний был для нас переходным. Мы использовали его вместо спарки, поскольку Як-27Р не имел двойного управления. И хотя на Як-25 были установлены другие двигатели, а также по-иному оборудованы кабины, по технике пилотирования он незначительно отличался от Як-27Р. Новый самолет был истребительного типа. По сравнению с Ил-28 он был намного легче в управлении и за свою «вертлявость» не всем бомберам нравился. В Воронеже они открыто об этом не говорили, но когда началось переучивание в полку, часть летчиков стала открыто выражать свое недовольство. Пришлось проводить соответствующую работу. После этого ворчунов стало поменьше, но кое-кто продолжал протестовать.

Один из них, летчик Кузнецов, написал рапорт и попросил моего содействия в переводе в другую часть, летающую на Ил-28. Любопытно, что своими мыслями он поделился с отцом, который прислал мне письмо с просьбой посрамить сына, испугавшегося летать на новом, более современном сверхзвуковом самолете, и сделать это перед летчиками полка. Посоветовавшись со своими заместителями, я не стал этого делать. Кузнецова перевели в другой полк, где летали на Ил-28.

В этом жe году полк пополнился еще одной эскадрильей – третьей. Oна прибыла к нам из расформированного истребительного полка морской авиации. Весь летно-технический состав был одет в форму морских летчиков. Вскоре ее сменили на обычную. В полк эскадрилья прилетела на своих МиГ-15. Первое время они продолжали летать на них и у нас, но постепенно, по мере поступления Як-27Р, переучились на этот тип. Поскольку они были истребителями, то дела с переучиванием у них шли лучше. Личный состав эскадрильи быстро влился в наш коллектив. Летчики быстро подружились с нами. Не совсем гладкие отношения сложились у меня с командиром этой эскадрильи майором Костылевым.

Вначале он произвел на меня неплохое впечатление. Но по прошествии определенного времени я стал замечать его недовольство мною. Он считал себя обиженным в продвижении по службе. Ему хотелось стать моим помощником по летной подготовке и получить, таким образом, очередное воинское звание подполковник. И когда я выдвинул на эту должность командира 1-й эскадрильи майора A. Саковa, скромного способного летчика с академическим образованием, Костылев стал открыто возмущаться: «Почему назначили Сакова, а не меня, чем я хуже»? Пришлось не раз беседовать с ним на эту тему и объяснять, что Саков является более опытным разведчиком, лучше подготовлен в теоретическом отношении, поскольку имеет высшее военное образование, и у него подошел срок для получения очередного звания.