И с кем – с кем – разговаривал по телефону Майкл Данкл (с автобусной станции в шесть часов утра)?

– Вы полагаете, Делука и Патти просто торчали там шесть часов?

Фрэнк Делука подвергся пятичасовому перекрестному допросу и – ни разу не подвергся импичменту! (Блум во второй раз употребил слово «импичмент». Первое значение слова «импичмент», именно то, которое известно большинству из нас, это «предъявление государственному чиновнику обвинений в злоупотреблении должностными полномочиями». Блум мог просто сказать: «Они ни разу не доказали, что Делука лгал». Но юристы, к сожалению, говорят как юристы, а присяжные слушают их речи и думают как люди.)

Блум завершил выступление словами:

– Фрэнк Делука не совершал этих убийств, не участвовал и не соучаствовал в сговоре, а если он когда-либо был в чем-либо замешан, он отказался от участия, и штат выдвинутые против него обвинения вне пределов разумного сомнения не доказал. Прошу вас вынести такой вердикт.

Это была речь адвоката Фрэнка Делуки. Больше в его защиту нельзя было сказать ничего.

Как ни странно, у адвокатов Патрисии было только одно заключительное слово.

Билл Мерфи начал с того, что сказал:

– Я ограничу свои замечания и доводы доказательствами, которые штат представил в отношении моей клиентки Патрисии Коломбо.

Мерфи сказал, что «у полиции и прокуроров были два метода ведения дела». Правильный метод – взглянуть на преступление, выйти и собрать все доказательства, посмотреть, откуда эти доказательства логически вытекают, и произвести арест. Неправильный метод – придумать теорию о том, кто совершил преступление, произвести арест, а затем собрать доказательства в поддержку теории. Опасность неправильного метода в том, что полиция и прокуроры проигнорировали доказательства, указывающие на невиновность.

По словам Мерфи, штат знал, что Майкл Данкл «разговаривал с Мэри Коломбо утром 5 мая». Он знал, что «Олдсмобиль» Мэри не стоял на парковке рядом с автомобилем Джона Лето в Вуддейле утром 5 мая. Он знал, что Патти Коломбо проходила собеседование о приеме на работу утром 5 мая. И позже штат узнал, что одну из раций Коломбо продал [афроамериканец] на рынке под открытым небом на Максвелл-стрит. Все это, как намекал Мерфи, указывало на невиновность Патрисии.

И штат заявил, что не брал образец волос у Майкла Коломбо (подразумевая, что он не хотел проводить сравнительного анализа, который дал бы результат). Мерфи счел невероятным, чтобы один и тот же человек (криминалист Роберт Сальваторе), который нашел волосы на футболке Майкла, снял все отпечатки пальцев жертв и получил образцы волос Фрэнка и Мэри, не получил образец волос Майкла. (Это была новая и самая интересная теория: у стороны обвинения был образец волос Майкла, но они его не использовали, потому что хотели намекнуть, что волосы на его футболке принадлежат Патрисии, что они и сделали посредством свидетельских показаний криминалиста штата Майкла Подлецкого. Однако будь теория верна, это означало бы, что доктор Роберт Штайн, не имевший в этом деле никакого отношения к правоохранительным органам, солгал в качестве свидетеля, что абсурдно.)

Штат, по словам Мерфи, хотел, чтобы присяжные считали, что «поскольку Патти Коломбо использовала ненормативную лексику, она убила своих родителей», что она совершила «нечто зловещее, кремировав тела́», хотя она «получила разрешение от [своей] церкви». Штат «наводил тень на плетень», потому что не мог «доказать обвинения против нее вне пределов разумного сомнения».

Мерфи напомнил присяжным, что живший по соседству Мартин Макколи «наблюдал телевизионные помехи до часу ночи из-за… работы любительской радиостанции» (в доме Коломбо).

Адвокат заявил, что Лэнни Митчелл и Роман Собчински «оба признаны лжецами, оба признаны ворами, оба признаны мошенниками». (Это легкое преувеличение, не было никаких доказательств того, что Лэнни Митчелл вор. Все остальные эпитеты адвокатов защиты в его адрес определенно ему подходят.) Оба были «лживыми, самовлюбленными» мужчинами, которые «носили оружие, чтобы произвести впечатление на девочек-подростков». И даже девочки-подростки (по крайней мере, Патрисия) пытались «их бросить». Если Патрисию не заставляли пойти с ними в тот мотель, зачем Роман выпускал воздух из ее шин, если не для того, чтобы (девушки) не могли сбежать?

И почему штат не вызвал Нэнси Гленн? Потому что она не поддержала бы ни одного слова из показаний Лэнни Митчелла и Романа Собчински. (Можно задаться вопросом, почему ее не вызвала защита. Ее могли подставить в качестве свидетеля противной стороны, как и Билла Конке.)

Лэнни и Роман, сказал Мерфи, «говорили так много лжи под присягой, что забывали то, что наговорили».

Штат хотел, чтобы присяжные посчитали, что поскольку «Патти Коломбо материлась, жила с мужчиной гораздо старше ее, а модель ее сексуального поведения не такая, как у некоторых других людей» (сексуальные привычки – на обиходном языке), она была «виновна в убийстве своих родителей». Правда заключалась в том, что Лэнни и Роман пришли к Патти с историей контракта на Фрэнка Делуку. Патти жила в «постоянном страхе» перед тем, что отец, Лэнни и Роман «причинят вред мужчине, которого она любила». Ее «загоняли в угол», пока она не согласилась с контрактом на отца. Потом, когда «она с отцом помирилась, она пыталась его отменить».

– Представьте себе, – взывал Мерфи, – состояние этой девочки. (Была ли она девочкой? Можно ли утверждать, что на самом деле она так и не выросла – даже сегодня, после шестнадцати лет тюрьмы.)

А как насчет так называемого видения Патрисии? По словам Мерфи, это всего-навсего бред убитой горем и истеричной девочки. (Об этом можно было сказать гораздо больше, прискорбно, что защита уделила этому так мало внимания. Два присутствовавших там полицейских – один из них даже не свидетельствовал об этом конкретном инциденте, но его следовало заставить – могли быть подвергнуты перекрестному допросу о внешности Патрисии Коломбо, ее голосе, замешательстве и многих других аспектах ее состояния в то время. Присяжным могли быть показаны сниженные по сравнению с нормой способности личности, подтвержденные доктором Черианом, и они могли бы соответствующим образом оценить якобы сделанные ею утверждения.)

Что касается Майкла Данкла, Мерфи чувствовал, что его показания «беспрецедентны» и демонстрировали, что «Мэри Коломбо и семья Коломбо [были] живы в шесть утра» [5 мая].

«Еще важнее» собеседование, которое с Патрисией проводила Даниэль Макдональд в 8:30 утра 5 мая, и нашла ее «милой», «собранной» и «энергичной, нацеленной на карьерный рост». Могла ли девочка девятнадцати лет, «только что убившая или соучаствовавшая в убийстве, нанесшая ножевые ранения и увечья родителям и брату, пойти на это собеседование и так себя вести?»

Доводы штата, Мерфи заявил, «полны