— До свидания, Фердинанд!.. До свиданья! До скорого!.. — кричали она мне с другого конца двора… Дамы снова собирали их…

— Давайте, дети мои!.. Давайте!.. Давайте, девочки!.. — Они крикнули мне в последний раз уже с дороги: — До скорого, приятель! До скорого!..

Черт побери! Черт побери! Я понимал. Возраст — это сволочная вещь… Дети совсем как годы, их не увидишь снова. Собаку Дюдюля заперли вместе со старухой. Они плакали там вдвоем. Старуха выла сильнее. Этот день действительно, я могу это определенно сказать, был одним из самых гнусных в моей жизни. Черт бы его побрал!

* * *

Как только ребята уехали, бригадир со своими людьми расположился в кухне. Они увидели, что я веду себя смирно, и сняли с меня наручники… Тело лежало рядом… Но ничего другого не оставалось, потому что назавтра ожидали приезда прокурора… «Как прикажут», — говорили они. Так комментировали это обстоятельство фараоны! Наконец они перестали на нас орать. К тому же они были голодны… Они осмотрели все шкафы… но не нашли ни куска… Им хотелось еще и выпить… Но вина не было… Снова разожгли огонь… В трубу лил дождь… И стало очень холодно. Февраль — самый короткий месяц и самый злой!.. Начало зимы было не столь суровым… Теперь она старалась взять свое… Эти легавые совсем не разговаривали между собой… В душе они все так и остались крестьянами… Они ходили вокруг… Я их хорошо разглядел… Они курили свои трубки… И сидели вокруг нашего стола… У нас было время рассмотреть друг друга… Лица у них утопали в жиру. Щеки заплыли полностью… на шее складки, доходившие до подбородка… Они были здоровые и пузатые! особенно один, который был вдвое толще других… Они вполне могли обойтись без обеда! Их треуголки, сложенные грудой, составляли пирамиду посреди стола… На легавых были какие-то семимильные сапоги!.. Когда они поднимались все разом, гремя своими саблями, то производили такой грохот, что и не передать… Их все больше мучила жажда… Они отправились за сидром к старикам на краю хутора… Чуть позже, может, часам к восьми вечера, прибыл еще один тип… Он был из их казармы… Он принес им вина и небольшой паек… пять котелков… У нас осталось немного кофе. Я сказал, что мы можем и их угостить, если они позволят нам его смолоть. Они согласились. Старуха вышла из сарая. Они ее выпустили. Приступ гнева прошел. Этих колоссов очень угнетало, что у них больше нет еды! Всего один котелочек на каждого!.. И бутылка на пятерых!.. У мамули было сало, я знал это точно, небольшой запас… и еще в укромном месте чечевица, репа и почти пол-литра маргарина…

— Я могу приготовить вам суп! — сказала она… — Теперь ребят здесь нет!.. Я могу дать пожрать всем!..

Они согласились и были очень довольны… Даже хлопали себя по бедрам… Но она все же еще хныкала… У нас был большой котел!.. Он вмещал по крайней мере пятнадцать солдатских котелков… Принесли еще бутылку вина… Прямо из Перзан… Это послала жена бригадира. Бутылку принес мальчик вместе с письмом и газетой… Мы уселись рядом с ними… Все разделили поровну… Почти 24 часа у нас ничего не было во рту… Жандармы просили добавки… Мы опустошили весь чан… Сначала они говорили только между собой… Но постепенно оживились, с жадностью заглатывали пищу… Расстегнули свои мундиры… Один из пятерых… не бригадир, а тот, что был уже совсем лысый, казался любопытнее других… Он спросил у мамули, что делал умерший, каким ремеслом он занимался до сельского хозяйства?.. Это его интересовало… Она попыталась объяснить ему, но у нее не очень получалось… Она задыхалась на каждом слове… И заливалась слезами… Она сморкалась в тарелку… Чихала в перечницу… В конце концов все рассмеялись… У всех жгло во рту… она переборщила с перцем… О! Уа! Уф!.. Кроме того, в комнате было жарко… Огонь горел слишком сильно! Если ветер дул в одну сторону, то он обогревал нашу пещеру!.. Но стоило ему изменить направление, как дым шел в дом!.. Все начинали задыхаться!.. В деревне всегда так…

Бригадир, сидя на краю скамейки, изнемогал от жары… Он сбросил свой мундир… Остальные сделали то же самое… Чиновники из прокуратуры могли приехать лишь завтра утром… Значит, беспокоиться было нечего… Они все ломали головы над тем, почему удрал комиссар?.. Этот вопрос их сильно занимал… А особенно — почему сам прокурор?.. И почему так быстро?.. Должно быть, между канцелярией суда и префектурой произошла ссора… таково было общее мнение… А мы вправду влипли… Так я считал. Бригадир постепенно снова вернулся к своему обеду… Практически он один сожрал весь камамбер!.. Он делал себе огромные бутерброды! И запивал их красным!.. Кусок!.. Глоток!.. Кусок!.. Еще!.. Я смотрел на него… Он мне подмигивал… Он уже слегка захмелел!.. И стал совсем добрым… Он спросил у старухи просто так, совсем не грубо, абсолютно безо всякой задней мысли, что же делал ее Куртиаль до того, как они приехали в Блэм?.. Но она уже ничего не соображала. Она как бы впала в слабоумие из-за слез. И ответила ему: «Ревматизм!» Она была где-то далеко! Она опять начала бормотать… Слезы текли у нее по лицу… Она просила, умоляла, чтобы ее оставили в кухне… рядом… еще ненадолго, немного посидеть с ним… Хотя бы до полуночи!.. У нас больше не осталось ни масла, ни керосина… только набор свечей!.. Ребята таскали их отовсюду, все время… когда они возвращались на ферму… Они приносили нам свечи всех размеров!.. У нас был выбор, старуха хотела поставить сразу две… Бригадиру надоело слушать ее нытье…

— Ладно! Ладно!.. И возвращайтесь побыстрее! Сразу же!.. Не зажигайте огонь!.. И не трогайте его… или я вас запру в сарае!.. Ну давайте же!..

Она ушла… Через некоторое время, так как она не возвращалась, один из жандармов поднялся, чтобы посмотреть… «Что она там делает?..» — спрашивали они… Она стояла на коленях рядом с телом…

— Я не могу его закрыть?..

— О! Нет! — сказал ей легавый…

— Он меня не пугает, вы знаете! Но его лучше накрыть… Нельзя же везти его прямо так!.. Я не сдвину его! Я вам обещаю!.. Мне не нужно и дотрагиваться до него! Я только положу на него покрывало!.. Только это! И все!.. На него и на голову…

Мне было интересно, что она собиралась на него положить?.. Простыни?.. Их не было… Их вообще не было в Блэм… Были одеяла, но от них остались одни лохмотья… они все истлели!.. Мы пользовались соломой!.. и спали одетыми… Жандарм не соглашался!.. Он хотел, чтобы она спросила разрешения у бригадира… Но бригадир уже храпел… Он заснул прямо за столом… Мы видели его через дверь… Другие фараоны тоже дремали…

— Подождите! Я сейчас… — сказал он в конце концов… — Не трогайте его, пока я не вернусь.

Но она не могла ждать…

— Фердинанд! Давай-ка! Поторопись, мой малыш! Поищи быстро в моей подстилке… Ты знаешь, на чердаке!.. Там, где моя солома!.. Поищи! Посмотри под ногами… Ты найдешь там большой кусок! Ты же знаешь! Кусок «Архимеда»! Ярко-красный! Он довольно большой, ты знаешь… Его хватит… Он закроет все!.. Принеси его мне! Сюда! Сейчас же!.. Я буду здесь!.. Поторопись!..

И действительно… Я мгновенно нашел его… Он сильно вонял каучуком… Это был тот самый кусок, что она спасла тогда вечером из-под обломков на месте катастрофы… Она развернула его передо мной… и расстелила его на земле… Это было хорошее полотно. Только цвет сильно изменился… Оно больше не было ярко-красным, а стало каштановым… Она не захотела, чтобы я помог ей завернуть в него Куртиаля… Она сделала это сама. Нельзя было его особенно двигать… Она подсунула под труп ткань… И очень осторожно, надо сказать… Ткани хватило, чтобы завернуть все… Месиво головы тоже было закрыто… Бригадир видел, как мы это делали… Тот разбудил его… «Ну что, — кричал он издали. — Вы хотите его спрятать?.. Вы что, рехнулись?»