— Добрый вечер, дедушка, добрый вечер, мамочка! Я сегодня немножко опоздала, потому что самую малость не рассчитала время, поскольку... эээ...

Как же глупо она выглядит! И почему ей в голову не пришло никакого оправдания? При этом она ни в коем случае не могла сказать Джеральду, что провела день, пытаясь собрать овец Говарда О’Кифа.

— Помогала своему возлюбленному пасти овец? — спросил Пол с насмешкой.

Но тут вмешалась Гвинейра:

— Пол, что такое? Тебе обязательно нужно злить твою сестру?

— Так ты помогала ему или нет? — бесцеремонно продолжал расспрашивать Пол.

Флёретта покраснела.

— Я...

— С кем ты пасла овец? — поинтересовался Джеральд. Он был абсолютно пьян. Возможно, он не обратил бы на Флёр никакого внимания, но слова Пола пробудили в нем любопытство.

— С... а... с Рубеном. С ним и мисс Хелен, пара баранов отбилась от отары и...

— С ним и его папашей, ты это имеешь в виду? — глумился Джеральд. — Так типично для старого Говарда! Он то ли слишком глупый, то ли слишком скупой, чтобы поставить нормальный забор. И его милый сынок вынужден просить девочку помочь ему собрать овец...

Старик захохотал.

Пол нахмурился. Все пошло не так, как он планировал.

— Флёр встречается с Рубеном! — выпалил он.

Повисло тяжелое молчание. Первой отреагировала Гвинейра:

— Пол, откуда у тебя такие мысли? Ты сейчас же извинишься и...

— Мо... Момент! — перебил ее Джеральд. Он говорил заплетающимся языком, но громко и раздраженно. — Что... что говорит этот мальчик? Она... встречается с... с... сыном О’Кифа?

Гвинейра надеялась, что Флёретта сейчас же станет все отрицать, но достаточно было лишь одного взгляда на нее, чтобы понять: в злобном предположении Пола была как минимум доля правды.

— Все не так, как ты думаешь, дедушка! — набравшись смелости, возразила Флёр. — Мы... так вот, мы... эээ... разумеется, не встречаемся, мы...

— Ах нет, так что же тогда? — прогремел Джеральд.

— Но я это видел! Я все видел! — вмешался Пол.

Напустив на себя строгий вид, Гвинейра велела ему замолчать.

— Мы... мы любим друг друга. И хотим пожениться, — выпалила Флёретта. По крайней мере она смогла это сказать. Хотя это явно была не самая подходящая ситуация для подобных заявлений.

Гвинейра в надежде смягчить положение спокойно произнесла:

— Флёр, моя милая, тебе еще и шестнадцати нет! И Рубен только в следующем году поступает в университет...

— Чего она хочет? — пробурчал Джеральд. — Замуж? За потомка О’Кифа? Ты что, Флёретта, последние остатки разума потеряла?

Гвинейра пожала плечами. По крайней мере в трусости ее дочь нельзя было обвинить.

— Выбирать не приходится, дедушка, — ответила Флёр. — Мы любим друг друга. Это действительно так, и никто ничего не в силах изменить.

— Это мы еще посмотрим, кто что может изменить! — Джеральд резко встал со стула. — Ты больше никогда и ни при каких обстоятельствах не увидишься с ним! С этого момента ты под домашним арестом! И конец занятиям в школе! Я уже говорил, что жена О’Кифа ничему не может тебя научить. Я сейчас же отправляюсь в Холдон и разберусь с этим О’Кифом! Вити! Неси мое ружье!

— Джеральд, ты преувеличиваешь! — Гвинейра старалась сохранять спокойствие. Она рассчитывала, что ей, возможно, удастся уговорить Уордена отказаться от своей безумной идеи поехать к О’Кифам прямо сегодня. — Этому ребенку едва исполнилось семнадцать, и он в первый раз влюбился. Да никто и не говорит о замужестве...

— Флёретта унаследует часть Киворд-Стейшн, Гвинейра! Поэтому старый О’Киф, разумеется, думает о свадьбе. Я еще раз говорю тебе! Запирай девочку, да побыстрее! Есть ей больше не надо, она должна поститься и думать о своих грехах! — Джеральд выхватил свое ружье из рук испуганного Вити и накинул на плечи пальто. Затем он пулей вылетел из дома.

Флёретта попыталась последовать за ним.

— Мне нужно предупредить Рубена! — настаивала она.

Гвинейра покачала головой.

— И где же ты возьмешь лошадь? Все скаковые лошади находятся в конюшнях, да и ехать через кусты на неоседланной лошади... Нет, этого я не могу тебе позволить, Флёр, ты свернешь себе шею и коня погубишь. Не говоря уже о том, что быстрее Джеральда ты туда не успеешь. Позволь мужчинам самим разобраться между собой! Я уверена, ничего дурного не произойдет. Когда старики встретятся, они будут кричать друг на друга, возможно, кто-то кому-то разобьет нос...

— А если он встретится с Рубеном? — побледнев, спросила Флёр.

— Тогда он его прикончит! — радостно воскликнул Пол.

Это было ошибкой. Теперь все внимание матери и сестры сосредоточилось на нем.

— Ах ты, предательский ублюдок! — закричала Флёретта. — Ты хоть понимаешь, что ты натворил, паршивая крыса? Если Рубен погибнет, тогда...

— Флёретта, успокойся, твой друг наверняка это переживет, — старалась успокоить дочь Гвинейра, хотя на самом деле вовсе не была уверена, что все обойдется обычной стычкой. Она знала взрывной темперамент Джеральда, который сейчас ко всему прочему был пьян. Но Гвин все же надеялась на ровный характер Рубена и рассчитывала, что сын Хелен не поддастся на провокацию.

— Что касается тебя, Пол, — строго сказала Гвинейра, — то ты немедленно отправишься в свою комнату. Я не желаю тебя здесь больше видеть, по крайней мере до послезавтра. Ты под домашним арестом...

— И Флёр тоже, и Флёр тоже! — Пол не мог этого так оставить.

— Это совсем другое, Пол! — произнесла Гвинейра, которой снова пришлось прилагать усилия, чтобы добавить в свой голос толику сострадания для этого ребенка. — Дедушка наказал Флёр, потому что он считает, что она влюбилась не в того мальчика. Но я тебя наказываю за то, что ты злой, и за то, что ты шпионишь за людьми и предаешь их. Особенно мне неприятно, что ты еще и получаешь от этого удовольствие! Джентльмены так себя не ведут, Пол Уорден. Так ведут себя только чудовища!

Едва успев произнести последнее слово, Гвинейра поняла, что Пол не простит ей этого никогда. Но она не смогла взять себя в руки. Она чувствовала только ненависть по отношению к ребенку, которого ей навязали, который стал причиной смерти Лукаса и теперь делал все, чтобы разрушить жизнь Флёр и свести на нет и без того неустойчивый мир в семье Хелен.

Пол посмотрел на бледное лицо матери, в ее глаза, подобные бездне. Это не было приступом гнева, как в случае с Флёреттой; Гвинейра действительно имела в виду все, что сказала. Пол расплакался, хотя еще год назад пообещал себе быть мужчиной и не плакать никогда и ни при каких обстоятельствах.

— Ты еще здесь? Исчезни! — Гвинейра ненавидела себя за свои собственные слова, но не в силах была удержать их в себе. — Убирайся в свою комнату!