Стало быть, он знает. Давос не мог ему лгать.

— Четверо моих сыновей сгорели на Черноводной, и это она отдала их огню.

— Ты несправедлив к ней. Тот огонь — не ее рук дело. Вини Беса, вини пиромантов, вини дурака Флорента, который завел мой флот в ловушку. Вини меня за мои упрямство и гордость, побудившие меня отослать Мелисандру прочь, когда я больше всего в ней нуждался, — но не ее. Она остается верной моей слугой.

— Верным вашим слугой был мейстер Крессен, а она убила его, и сира Кортни Пенроза, и вашего брата Ренли.

— Дурацкие речи. Да, она видела конец Ренли в пламени, но причастна к его смерти не больше, чем я. В то время она была со мной — спроси своего Девана, если мне не веришь. Она пощадила бы Ренли, если б могла. Это Мелисандра уговорила меня встретиться с ним и дать ему последнюю возможность раскаяться в своей измене. И Мелисандра же попросила меня послать за тобой, когда сир Акселл вознамерился отдать тебя Рглору. Я вижу, тебя это удивляет? — слегка улыбнулся Станнис.

— Да. Она знает, что я не друг ей и ее красному богу.

— Но мне ты друг, и она это тоже знает. — Король сделал Давосу знак подойти поближе. — Мальчик болен. Мейстер Пилос ставит ему пиявки.

— Мальчик? — Давос сразу подумал о Деване, королевском оруженосце. — Мой сын?

— Деван славный мальчуган и пошел в тебя. Нет, болен бастард Роберта — мальчик, которого мы взяли в Штормовом Пределе.

Эдрик Шторм…

— Я разговаривал с ним в Саду Эйегона.

— Это она устроила. Она и это видела. — Станнис вздохнул. — Мальчик очаровал тебя, верно? Такой у него дар — с отцовской кровью унаследовал. Он знает, что он сын короля, но при этом забывает, что он бастард. И поклоняется Роберту, как Ренли поклонялся в юности. Мой царственный брат, наезжая в Штормовой Предел, разыгрывал любящего отца. Мальчик получал подарки — пони, меч, плащ с меховой оторочкой, — да только делал их евнух, мальчик слал в Красный Замок благодарственные письма, а Роберт смеялся и спрашивал Вариса, что тот подарил на этот раз. Ренли был не лучше. Он предоставил воспитание мальчика кастелянам и мейстерам, и все они пали жертвой обаяния этого отрока. Пенроз предпочел умереть, лишь бы не выдать его. — Король скрипнул зубами. — Я до сих пор сердит на него за это. Как он мог подумать, что я способен причинить мальчику вред? Я ведь выбрал Роберта, так или нет? В час испытаний я предпочел родную кровь чести.

Он ни разу не назвал мальчика по имени, и от этого Давосу сделалось не по себе.

— Надеюсь, юный Эдрик скоро поправится.

Станнис пренебрежительно махнул рукой.

— Простуда, только и всего. Он кашляет, его лихорадит. Мейстер Пилос скоро поставит его на ноги. Сам по себе этот мальчик, конечно, ничего не значит, но в нем течет кровь моего брата. Она говорит, что в королевской крови заключена большая сила.

Давосу не нужно было спрашивать, кто такая «она».

— Взгляни сюда, Луковый Рыцарь. — Король указал на Расписной Стол. — Это моя по праву страна. Мой Вестерос. «Семь Королевств» — неправильное название. Эейгон понимал это еще триста лет назад, стоя на этом самом месте. Эту карту сделали по его приказу. На ней отмечены реки и заливы, холмы и горы, замки, большие и малые города… но границ на ней нет. Это одна страна, и править ею должен один король.

— Да, — согласился Давос. — Когда король один, в стране царит мир.

— При мне в Вестеросе настанет справедливость — то, в чем сир Акселл смыслит столь же мало, как и в войне. Коготь-Остров ничего мне не дал бы… и это дурное дело, ты верно сказал. Селтигар должен расплатиться за свою измену собственной шкурой — и расплатится, когда я взойду на престол. Каждый тогда пожнет то, что посеял, — от первого лорда до последней уличной крысы. И некоторые лишатся не только половины пальцев, можешь быть уверен. Из-за них в моем королевстве пролилась кровь, и я этого не забуду. — Король отвернулся от стола. — На колени, Луковый Рыцарь.

— Ваше величество?

— За твои рыбу и лук я сделал тебя рыцарем, теперь я хочу сделать тебя лордом.

Вот оно как? Давос растерялся.

— С меня довольно быть вашим рыцарем, государь. Лордом я быть не умею.

— Вот и хорошо, что не умеешь. Все лорды лгут — я убедился в этом на собственном опыте. На колени! Это приказ твоего короля.

Давос преклонил колени, и Станнис обнажил свой длинный меч — Светозарный, как нарекла его Мелисандра, красный меч героев, извлеченный из огня, на котором сожгли семерых богов. В комнате стало светлее, когда он вышел из ножен. Сталь переливалась желтым, оранжевым и красным светом. Воздух вокруг меча мерцал, но когда Станнис коснулся им плеча Давоса, тот не ощутил никакого жара.

— Сир Давос из дома Сивортов, пребываешь ли ты верным моим вассалом отныне и навеки?

— Да, ваше величество.

— Клянешься ли ты служить мне верно до конца своих дней, давать мне честные советы и беспрекословно повиноваться, защищать мои права и мое государство во всех битвах, великих и малых, хранить мой народ и карать моих врагов?

— Клянусь.

— Встань же, Давос Сиворт, — встань лордом Дождливого Леса, адмиралом Узкого моря и десницей короля.

Давос был слишком ошарашен, чтобы двинуться с места. Не далее как этим утром он проснулся в темнице!

— Ваше величество, так нельзя… я не гожусь быть десницей.

— Годишься как нельзя лучше. — Станнис спрятал Светозарный в ножны, протянул Давосу руку и помог ему встать.

— Я низкого рода, — напомнил ему Давос. — Выскочка, контрабандист. Никогда ваши лорды не будут мне подчиняться.

— Тогда мы заведем новых лордов.

— Но я ни читать, ни писать не умею.

— На то у тебя есть мейстер Пилос. Один мой десница уже дописался до плахи — довольно. Я прошу от тебя только то, чем ты и прежде служил мне: честности, верности и послушания.

— Уж верно есть кто-нибудь получше меня… какой-нибудь знатный лорд…

— Кто? Этот мальчишка Бар-Эммон? Мой вероломный дед? Селтигар меня предал, новому Велариону всего шесть лет, новый Сангласс отплыл в Волантис, когда я сжег его брата. Да, сторонников у меня мало, не скрою. Сир Гилберт Фарринг держит для меня Штормовой Предел с двумя сотнями ладей. Есть еще лорд Морриген, Бастард Найтсонгский, молодой Читтеринг, мой кузен Эндрю… но никому из них я не доверяю так, как тебе, лорд Дождливого Леса. Ты будешь моим десницей, и я хочу, чтобы в битве ты был рядом со мной.

Еще одна битва станет для нас концом — в этом лорд Алестер прав.

— Ваше величество просили меня советовать честно. Так вот, если говорить честно, у нас недостаточно сил для еще одной битвы с Ланнистерами.

— Его величество говорит о другой битве — о великой, — произнес женский голос с сильным восточным акцентом. — На пороге стояла Мелисандра в своих красных шелках, держа закрытое серебряное блюдо. — Эти мелкие войны — всего лишь детские потасовки по сравнению с тем, что нам предстоит. Тот, чье имя нельзя называть, собирает свое войско, и нет предела силе его и злу. Грядет великий холод и ночь, которой нет конца. — Женщина поставила блюдо на Расписной Стол. — Они настанут, если верные люди не найдут в себе мужества сразиться с ними — люди, в чьих сердцах горит огонь.