главы мамлюкской иерархии и получил соответствующую «инвеституру» со стороны Порты. На протяжении 60-х годов XVIII столетия этот деспотичный и проницательный эмир безжалостно утверждал себя в роли неограниченного властителя страны. По воспоминаниям хрониста Абд ар-Рахмана аль-Джабарти, он «уничтожал непокорных, не церемонился с противниками и разоблачал тех, кто имитировал лояльность. Он низвергал устоявшиеся принципы, нарушая обычаи, разорял древние мамлюкские “дома” и отменял законы, казавшиеся ранее незыблемыми». Беспрецедентная кампания репрессий Али-бея против ведущих мамлюкских фракций не только сплотила беев против решительного властолюбца, но и привлекла внимание Высокой Порты. Хотя мамлюкская оппозиция несколько раз отстраняла Али-бея от власти, в 1767 г. он полностью восстановил свое первенство при содействии османских властей.

Планы Стамбула обуздать мамлюкскую вольницу с помощью энергичного бея оказались необоснованными и вскоре рухнули. Сначала Али-бей, получивший за свою решительность прозвище будут капай (разверзающий тучи), обещал властям восстановить «истинный османский порядок» в Египте и в том числе регулярно выплачивать дань в центральную османскую казну, а также выполнять обязанности Египта в отношении священных городов Хиджаза. В ответ он получил от Порты санкцию на открытый террор против нелояльных мамлюкских «домов» и экспроприацию их имущества в свою пользу. Однако успех в сокрушении власти соперников привел Али-бея на путь открытой конфронтации с Портой. С начала 1770-х годов он, пользуясь своим могуществом, отказался платить османам ежегодную дань и объявил себя сувереном Египетской провинции. Его имя зазвучало в мечетях во время пятничной проповеди (хутбы) и чеканилось на монетах наряду с именем османского падишаха. Как писал Вольней, «гордость его оскорбляема была зависимостью от Константинополя; он ничего не желал, кроме как сделаться султаном всего Египта».

Между тем Порта, вовлеченная в 1768–1774 гг. в войну с Россией, была не в силах помешать сепаратистским планам Али-бея. Сохраняя видимость дружественных отношений с ним, султанское правительство поручило египетскому войску вмешаться в династийный конфликт в Хиджазе, где две группировки потомков Пророка (хашимитов) соперничали за право управлять священной округой Мекки и Медины. В 1770 г. ближайший соратник Али-бея Мухаммед Абу-з-Захаб во главе крупной военной экспедиции вторгся в святые земли ислама. Меньше чем за полгода Хиджаз был покорен, а в мекканской правящей верхушке возобладали сторонники и протеже Али-бея. Османский губернатор красноморского порта Джидды был заменен на мамлюкского бея, а правителем Мекки хашимиты провозгласили некоего Абдаллаха, который не замедлил титуловать своего благодетеля «султаном Египта и обоих морей». Этот средневековый мамлюкский титул символизировал как желание Али-бея возродить самостоятельную египетскую государственность, так и его претензии на господство над средиземноморским и красноморским бассейнами.

Возвышение Али-бея завершилось его авантюрной попыткой завоевать Сирию. Он вступил в сговор с палестинским шейхом Дахиром аль-‘Умаром, однако интриги в его окружении и измена самого надежного союзника и фаворита Мухаммеда Абу-з-Захаба привели к тому, что Али-бей был вынужден бежать в 1772 г. в Палестину. В изгнании мамлюкский предводитель не оставлял мысли о походе на Каир. Весной 1773 г. он вновь двинулся на Египет, но в решающем сражении при Салихийе потерпел поражение от Мухаммеда Абу-з-Захаба и вскоре скончался от ран. С его смертью закончилась одна из наиболее серьезных в истории османского Египта попыток вырвать его из подчинения Порте. Несмотря на то что стремлению Али-бея обрести независимость в конечном итоге не суждено было сбыться, в течение второго его правления (1767–1772) Египет фактически находился вне суверенитета Османской империи. Прямым следствием этого явилось дальнейшее ослабление зависимости Египта от центральной османской администрации.

Преемник Али-бея на посту шейх аль-баляда Мухаммед Абу-з-Захаб стремился обеспечить себе безраздельное господство над Египтом без конфронтации со стамбульским правительством. Он признал власть османского наместника Халиль-паши (1773), разом погасил трехлетнюю задолженность Египта Порте и уступил пост заместителя наместника (ка'иммакама) собственному мамлюку Ибрахим-бею. Все это практически не повлияло на его положение фактического правителя пашалыка. В 1775 г. султан Абдул-Хамид I присвоил ему титул трехбунчужного паши (вазира) и возвел в должность вали Египта, которую тот присовокупил к посту шейх аль-баляда.

Мухаммед-бею Абу-з-Захабу, как и Али-бею, удалось достичь невиданной для XVIII столетия централизации власти и контроля над всеми областями Египта, включая территории, населенные беспокойными бедуинами. Абсолютное господство в сфере исполнительной власти они умело использовали для наращивания оборотов налоговой машины, употребляя доходы провинциальной казны для внутренних нужд и широкомасштабных военных мероприятий как внутри Египта, так и за его пределами. Эти государственные мужи смогли также извлечь зримую пользу из полуавтономного статуса Египта и активизировать его экономический потенциал. Их правление было отмечено активизацией египетских внешнеторговых операций, в том числе с европейскими государствами. Хотя в конечном итоге их далеко идущие планы по расширению торговли с Европой не воплотились в жизнь, они были значимы сам по себе. Интерес Али-бея и его преемника к сотрудничеству с Европой шел вразрез с традиционным отношением к европейцам как к презренным «неверным» иноземцам и свидетельствовал о прагматическом осознании экономических выгод от привлечения европейских коммерсантов в Египет. По мнению американского историка Д. Креселиуса, «не Наполеон “открыл”… Египет Западу, как и не Мухаммед Али был первооткрывателем курса на трансформацию Египта. В ретроспективном плане полный драматизма переломный момент в контактах двух цивилизаций наступил в период 1760–1775 гг., в период правления Али-бея и Мухаммед-бея Абу-з-Захаба». Политика «эффективной автономии» этих двух правителей свела на нет власть Османской империи над военными, финансовыми и бюрократическими структурами Египетской провинции, расшатала традиционное равновесие между его социальными группами и ослабила власть прежних правящих элит.

После внезапной смерти Мухаммеда Абу-з-Захаба в 1776 г. Египет вновь охватили междоусобицы. Распри между мамлюкскими фракциями, беспрестанная борьба внутри самих мамлюкских «домов», интриги и заговоры опять стали нормой политической жизни. «Если бы все беи, — сокрушался Совёр Люзиньян, служивший еще в 60-х годах XVIII столетия у Али-бея аль-Кабира, — жили между собой дружно, то не было бы их в этой части света сильней и богаче». Только к 1779 г. установилось равновесие сил: проявив корпоративную солидарность, два бывших мамлюка Мухаммеда Абу-з-Захаба — Мурад-бей и Ибрахим-бей — образовали дуумвират и поделили власть между собой. Захватив посты предводителя паломнического каравана (амир аль-хадж) и шейх аль-баляда, дуумвиры тщательно скрывали внутренние несогласия и проявляли солидарность в дележе доходов. Однако их партнерство в 80-х годах XVIII столетия вызывало все большие нарекания Стамбула, поскольку в отличие от Мухаммед-бея Абу-з-Захаба они постоянно сокращали размеры дани в султанскую казну. Вместо полновесной монеты в Стамбул присылались мешки, наполненные долговыми расписками и пространными перечнями якобы произведенных в счет дани расходов внутри пашалыка. Все менее регулярно стали получать продовольствие из Египта священные города Хиджаза.

В 1786 г. султан Абдул-Хамид I в категорической форме потребовал от дуумвиров