— Поскольку я капитан этого корабля — особенно при существующих обстоятельствах, — мне хотелось бы знать, что происходит у меня на борту. Если мы выпутаемся отсюда, мне предстоит провести несколько лет, отвечая на вопросы следственной комиссии. И вам, скорее всего, тоже.

На лице Флойда появилась унылая улыбка.

— Тут и задумаешься, а стоит ли вообще спасаться? Мне известно лишь одно, сэр, — какое — то влиятельное агентство предполагало, что в ходе нашей экспедиции что — то может произойти. Они не знали конкретно что, поэтому предложили быть настороже. Боюсь, от меня было мало пользы, но я оказался единственным подходящим кандидатом в оставшееся время.

— Вряд ли стоит винить себя в происшедшем. Кто мог вообразить, что Рози…

Внезапно капитан замолчал, осененный неожиданной мыслью.

— Может быть, вы еще кого — нибудь подозреваете? — Ему хотелось прибавить: «Меня, например?», но он сдержался. Ситуация и так была достаточно безумной.

Фдойд задумался, затем принял решение.

— Возможно, мне следовало поговорить с вами еще раньше, сэр, но мне казалось, что вы так заняты. Я уверен, что в это каким — то образом замешен доктор Ван — дер — Берг. Вы знаете, разумеется, что он с Ганимеда; это странные люди, и мне трудно понять их. — Не только понять, подумал он, но и разделить из чувства. — Слишком замкнутые в своем кругу, не очень приветливые с посторонними. Впрочем, их нельзя в этом винить: все пионеры, осваивающие неизвестные места, походят на них.

— Ван — дер — Берг — хм. А остальные ученые?

— Разумеется, все прошли тщательную проверку. Ничего необычного.

Флойд сказал не всю правду. Доктор Симпсон имел больше жен, чем допускалось законом — по крайней мере одновременно, тогда как у доктора Хиггинса была большая коллекция весьма необычных книг. Второму помощнику Флойду было непонятно, зачем все это ему рассказывали; может быть, его наставникам просто хотелось произвести на него впечатление таким всезнанием. Он пришел к выводу, что работа на АСТРОПОЛ (или как там еще называлась завербовавшая его организация) давала возможность познакомиться с некоторыми забавными вещами.

— Хорошо, — заключил капитан, отпуская разведчика — дилетанта. — Только держите меня в курсе дел и, если узнаете что-нибудь, влияющее на безопасность корабля, тут же мне сообщите.

При существующем положении было трудно сказать, что еще может угрожать, кораблю. Любая новая опасность казалась уже излишней.

Еще за двадцать четыре часа до того, как с «Гэлакси» заметили остров, было все еще неясно, выбросит корабль на берег или пронесет мимо и он продолжит дрейф в простор центрального океана. Координаты корабля, определенные радиолокатором на Ганимеде, наносились на большую карту, и все с беспокойством изучали ее по несколько раз в день. Но даже если кораблю и удастся достичь берега, его проблемы лишь начинались. Корабль могло разбить о подводные рифы скалистого побережья — или выбросить на мелководный песчаный пляж. Мистеру Ли, исполняющему обязанности капитана, все это было известно. Он сам однажды побывал в кораблекрушении, когда двигатель его яхты вышел из строя в критический момент у берега острова Бали. Правда, тогда им не угрожала опасность, хотя положение и было достаточно драматическим, и ему вовсе не хотелось, чтобы ситуация повторилась — особенно теперь, когда рядом не было судна береговой охраны, готового прийти на помощь.

Их незавидное положение отличалось поистине космической иронией. Они находились на борту одного из самых современных транспортных средств, созданных человеком, — способного пересечь всю Солнечную систему! — и были бессильны свернуть хотя бы на несколько метров от курса, по которому несло корабль. И все — таки они были не так уже беспомощны — капитану Ли удалось кое — что придумать. Кривизна этого мира значительно превышала земную, и они увидели остров, лишь приблизившись к нему на пять километров. К облегчению капитана Ли, на берегу, куда несло корабль, не было скал, чего он так боялся; с другой стороны, не было видно и пляжа, на который он надеялся. Геологи предупредили его — чтобы найти песок на Европе, следовало подождать еще несколько миллионов лет; ее мельницы, медленно перемалывающие породу, пока не успели как следует взяться за дело. Убедившись, что корабль выбросит на берег. Ли дал команду откачать воду из топливных баков, намеренно заполненных вскоре после приводнения. Далее последовало несколько неприятных часов, во время которых с четверть команды утратила интерес к происходящему. «Гэлакси» поднимался из воды все выше и выше, его колебания все увеличивались и становились беспорядочными — затем он опрокинулся с сокрушительным всплеском, подняв тучу брызг, и улегся на поверхности моря подобно мертвому киту в те старые недобрые дни, когда китобои накачивали этих гигантов воздухом, чтобы не дать утонуть. Убедившись в горизонтальном положении корабля, капитан Ли слегка откорректировал его плавучесть, и теперь корма немного осела, а мостик поднялся над поверхностью.

Как он и ожидал, «Гэлакси» развернуло бортом к ветру. Из строя вышла еще четверть команды, но у капитана Ли оказалось достаточно помощников, чтобы завести плавучий якорь, заранее приготовленный для этой цели. Это был всего лишь импровизированный плот из связанных вместе деревянных ящиков, но его сопротивления оказалось достаточно, чтобы развернуть корабль носом к приближающейся суше. Теперь они увидели, что корабль несет — мучительно медленно — к узкому участку берега, усыпанному небольшими валунами. Если уж на Европе нет песчаного пляжа, лучшей альтернативы трудно придумать. Мостик был уже над берегом, когда под кораблем заскрипел грунт, и капитан Ли выложил свою последнюю козырную карту. До этого он рискнул провести всего лишь одно испытание, опасаясь, что оборудование, не рассчитанное на такую нагрузку, выйдет из строя. В последний раз «Гэлакси» выпустил свое посадочное устройство.

Сервомоторы со скрежетом вогнали посадочные ноги в поверхность Европы. Теперь корабль надежно встал на якорь, и в этом океане, не знающем приливов, ему больше не угрожали ни ветры, ни волны. Не было сомнений, что «Гэлакси» встал на свою последнюю стоянку; и для всех, кто находился на борту корабля, она тоже могла оказаться последним местом отдыха.

Теперь «Юниверс» мчался с такой скоростью, что она даже отдаленно не походила на скорость, с которой несется по своей орбите любое природное тело в Солнечной системе. Скорость движения Меркурия — ближайшей к Солнцу планеты — даже в перигелии чуть больше пятидесяти километров в секунду; «Юниверс» превысил эту скорость в два раза уже в первый день — причем его ускорение было вдвое меньше того, с которым он будет двигаться, когда сожжет несколько тысяч тонн топлива и его масса соответственно уменьшится.

В течение нескольких часов, когда корабль пролетал через орбиту Венеры, она была самым ярким небесным телом, уступая лишь Солнцу и Люциферу. Ее крошечный диск был виден даже невооруженным глазом, однако и с помощью самых мощных телескопов с борта корабля не удалось разглядеть на ней никаких отличительных черт. Венера хранила свои тайны не менее ревностно, чем Европа.