Тюремные бунты

Тем временем той осенью 1991 года по исправительно-трудовым управлениям и следственным изоляторам России прошла волна массовых беспорядков. Заключенные и подследственные объявляли голодовки, отказывались выходить на работу. Были случаи захвата заложников из числа администрации. География бунтов была обширная – Москва, Владивосток, Грозный, Красноярск, Мордовия, Башкортостан, Удмуртия, Владимирская. Тамбовская, Челябинская, Читинская, Архангельская, Тульская области.

6 октября в Красноярской ИТК-6 строгого режима возник стихийный бунт более чем двухтысячного контингента. К бунту привел беспредел, царивший в колонии, когда заключенные вооружались друг против друга. Вооружаться же их заставили анархия в зоне, террор всех против всех. Мыслимо ли, около 400 осужденных не питались в столовой, боясь зайти в нее. Там хозяйничали так называемые «авторитеты» с обслугой. В больницу везли и везли покалеченных в бесконечных «разборках». В ноябре, во время бунта, в зоне настало безвластие – ситуацию уже не контролировала не только лагерная администрация, но и группа осужденных, придерживающихся воровских традиций, что прежде правила колонией.

Между тем еще в сентябре в Хабаровске прошла сходка воровских авторитетов, постановившая начать забастовку с целью изменения исправительной системы с 19 октября. Но бунт в Красноярске явно не вписывался в схему прошедшей сходки, хотя в целом «играл» в ее пользу.

Во время красноярского бунта обошлось без крови. ОМОН не применил оружия, и 40 дней противостояния закончились миром. Зато во время беспорядков в следственном изоляторе Грозного в том же октябре без крови не обошлось. Около 600 человек, содержащихся в изоляторе, взломали двери камер и вышли на территорию СИЗО. Они сожгли библиотеку, медсанчасть, склад и попытались вырваться на свободу. Охрана применила оружие на поражение, в результате чего двое человек были убиты, многие ранены, однако около 30 человек сумели бежать.

12 октября 1991 года 660 заключенных колонии строгого режима поселка Кулеватово Тамбовской области объявили голодовку, потребовав встречи с членом Верховного Совета РСФСР Л. Кудиновой. После ее переговоров с представителями осужденных администрация была вынуждена удовлетворить 15 из 17 требований (невыполненными остались требования политического характера – пересмотреть действующее законодательство и провести широкую амнистию). В колонию вскоре прибыла комиссия Верховного Совета России.

После всех этих массовых выступлений власть уже не могла оставаться безучастной к судьбе заключенных. Тем более через два месяца после подавления коммунистического путча. И вот в конце октября 1991 года новый министр внутренних дел России Андрей Дунаев по согласованию с Генеральным прокурором РСФСР Валентином Степанковым без участия Верховного Совета утвердил новые правила внутреннего распорядка исправительно-трудовых учреждений на территории республики. Отныне заключенные имеют право не стричься наголо, носить наручные часы, читать религиозную литературу, обращаться к представителям администрации по имени-отчеству, а не «гражданин начальник», как это было раньше. Были отменены запреты на все виды продуктов, пересылаемых в посылках (кроме спиртного и скоропортящихся продуктов), существенно расширился перечень предметов первой необходимости, которые разрешено иметь «спецконтингенту». Расконвоированным осужденным предоставлено право жить за пределами зоны. Однако, по мнению самих же работников МВД, и этих решений все равно было мало, чтобы в максимально короткий срок ослабить напряжение в исправительных учреждениях.

Для рядового советского гражданина проблемы «зековского» бытия все же оставались далекими и малопонятными. Как говорится, своих проблем хватает. Однако средства массовой информации СССР не упускали возможности как можно полнее осветить жизнь в исправительных учреждениях. Самая массовая газета страны «Труд» в номере от 27 ноября 1991 года поместила статью Артема Кречетникова под выразительным названием «Паханы», «Бугры» и другие». В ней, в частности, писалось: «Лишь на первый и неискушенный взгляд одинаково одетые осужденные кажутся одноликой массой. На самом деле это целый мир со своими иерархией, традициями, борьбой интересов и честолюбий… «Сливки» преступного мира – воры в законе. Их ничтожно мало, по данным МВД, – около 550 человек на всю страну, но их влияние несоизмеримо с количеством. Власть и авторитет вора в законе непререкаемы, за неподчинение его воле «рядовой» осужденный, скорее всего, поплатится головой. В сложных ситуациях осужденные проявляют чудеса изобретательности, чтобы узнать мнение вора в законе, содержащегося в другой колонии, где-нибудь за сотни километров… Понятно, роль вора в законе требует железной воли и больших организаторских способностей, сопряжена с постоянными хлопотами и ответственностью. Еще недавно вор в законе под угрозой лишения титула и вечного позора обязан был неукоснительно соблюдать традиции, берущие начало в прошлом веке: не работать ни на воле, ни в зоне, не жениться, не служить в армии, не участвовать в какой бы то ни было общественной работе и художественной самодеятельности… Теперь воровские законы во многом потеряли силу. Воры новой формации, особенно уроженцы южных республик, ведут себя как хотят, покупают особняки и «мерседесы», идут на службу к миллионерам-теневикам, женятся…

Ниже стоят обычные блатные, которых в колониях называют «отрицаловкой» или «шерстью». Их около 15 процентов от общего количества осужденных. Жизненное кредо «отрицаловки» – противодействовать всем требованиям администрации и, наоборот, делать все, что запрещает начальство: пользоваться чужим трудом, разрабатывать и употреблять водку и наркотики, играть в карты, наносить татуировки, изготавливать недозволенные предметы – от безобидных брелоков до ножей и самогонных аппаратов.

В каждой колонии «отрицаловку» возглавляет «пахан зоны». Сам он, разумеется, никого не избивает и не режет, для того при нем состоят подручные – «торпеды»…

Параллельно с «отрицаловкой» существует другая элита, другая власть – активисты, поддерживаемые администрацией. Называют их «буграми» или «рогами». Это председатели советов коллективов колоний и отрядов, бригадиры, завхозы, члены секций профилактических правонарушений, производственной, культурно-массовой и других…

Сложные отношения царят в треугольнике «администрация – «отрицаловка» – актив». Начальство десятилетиями стремилось искоренить воров, их влияние и традиции, но никогда не преуспевало в этом до конца. Нередко между ними устанавливается негласная договоренность: администрация оставляет воров в покое взамен на поддержание внешнего порядка в зоне и выполнение плана. Отношения «отрицаловки» и актива весьма напоминают «холодную» войну, порой перерастающую в «горячую». Почти все беспорядки в колониях происходят на почве дележа власти между этими влиятельными группировками…

А в основании колонийской пирамиды – основная масса осужденных, «мужики», «работяги». Это те, кто искренне встал на путь исправления, кому совесть не позволяет участвовать в бесконечной жестокой борьбе за власть и лишний кусок, кто из-за слабости физической либо слабости характера не нашел себе места ни в «отрицаловке», ни в активе… Администрация и актив требуют выполнять норму выработки, иначе – ШИЗО, лишение ларька, свидания с близкими… Фактически же ее надо ежедневно перевыполнять, чтобы отдавать часть изготовленной продукции вору, который не работает. Начальство