— Ах да, души… Версий, куда душа уходит после смерти тоже было столько… Но души уходили и раньше. До того как люди начали строить версии с несколькими уровнями бытия. Я, признаться, мало интересовался посмертием. Меня слишком влекла жизнь. Решил оставить всё как есть — работало же… — сатир в задумчивости погладил себя по руке и так и остался в полуобнявшей себя позе. — Но мне все равно было мало. Наблюдать — это одно. А участвовать самому… Чувствовать… Ощущать…

Пегас развернулся и заглянул в глаза своему приставучему собеседнику, будто ожидая продолжения. В отличие от иных существ, этот сатир его не беспокоил. Воспринимался совершенно не враждебно и естественно, хоть крылатый конь и предпочел, чтобы тот молчал. Было в этом общении нечто странное даже для пегаса.

— Ты, мой крылатый друг, даже не представляешь, насколько мне понравилось быть в материальном воплощении! Стихии, конечно, и полностью энергетический уровень дают больше власти и возможностей, но разум при этом тоже будто бы распылен на мельчайшие частицы в пространстве… Трудно потом собраться… А материальное тело налагает природные ограничения. Но я приспособился. Переключаться между формами, правда, очень уж энергозатратно. Вначале мне требовался отдых для этого чуть ли не в столетия, но я натренировался! Иначе слишком долго приходилось перемещаться из одной точки мира в другую. А мне так хотелось везде успеть! — понимая, что странное существо от него хочет некого участия, пегас приблизился и ткнулся носом в плечо сатиру. Тот стал его благодарно поглаживать, любуясь оранжево-багровом закатом с облаками, отливающими по краю синевой, переходящей почти в лавандовый цвет, да косяком летящих вдалеке птиц, периодически скрывающимся за парящими фьордами.

— И все это время я пытался вспомнить… Знаешь, человеку, потерявшему память, советуют окружить себя привычными вещами. Но мне-то кто подскажет? В итоге решил, что, если мне так сильно хочется общения, вероятно, стоит к этому и стремится. А самыми контактными на тот момент существами опять же, были сатиры… Я не всегда выбирал облик сатира, нет! Пробовал и человека, и крылатую версию… Но в те времена, когда я никак не мог насытиться обществом, самыми жизнелюбивыми, любвеобильным и общительным видом были именно сатиры. Было даже несколько обидно, когда с приходом очередной религии, удовлетворяющей потребности человеческого общества эти существа стали ассоциироваться с чертями. Мда…

Сатир в глубокой задумчивости приоткрыл рот, прижав язык к небу и тихонько стал кивать головой, предаваясь не самым радужным воспоминаниям. Пегас ткнулся ему в щеку, выводя из оцепенения.

— А я даже и не разобрался сразу. То есть, я думал, что черти, это очередное человеческая прихоть, как крылатые кони раньше. Кстати, надо будет около Итернитаса проверить, получились ли кони рогатые — как раз дикий табун уже должен был принести жеребят, причем ещё весной… Со всем происходящим я всё никак не мог удосужиться их навестить… Так вот, я же всё-таки не совсем живой в обычном понимании. Во многом подстраиваюсь под поведение и реакции окружающих. У меня есть некоторые предпочтения, но… Всё же я не живой… И я не всегда бывал добр в этом смысле. Бывало, как заправский чёрт предлагал делать особо рьяным в своих желаниях людям всякие шалости. Интересно так… Люди же сами решали, как им поступать, а все равно потом валили на бесов. И в церковь, отмаливать… И вроде бы снова чистенькие… И бывало, сгоряча устраивал всякое. В общем, я тоже не идеален, — признался сатир, хлопнув себя по коленям, и начал вставать. Пегас, решив, что его участие больше не требуется, вновь попытался отойти хотя бы на пару шагов.

— Как же я был ошарашен, когда прямо в воздухе открылся портал, и оттуда вышли люди!!! Ну, почти люди. Не мои и не совсем люди. Я не мог сдержать восторга! Неужели, я не один? Немыслимо! Я и предположить не мог, что во вселенной, не имеющей края, может оказаться подобная граница, невидимая для меня самого. Но стоило мне лицезреть, как в толще моего юниверсума появилась брешь, как в памяти сразу стали вплывать секундные воспоминания, как я сам бродил по мирам в поисках нового!

Пегас недоверчиво взглянул на вновь воодушевившегося сатира и удивленно фыркнул. Багхес посчитал необходимым оправдаться:

— Нет, разумеется, я не подумал, что чужаки такие же, как я. Но чуял таящуюся в них магию… В моём мире я, от греха подальше, блокировал людям возможность ей самолично управлять. У существ, возникших ранее, она была, но я решил, что будет лучше без нее в дальнейшем. Исправить никогда не поздно, так ведь?

От пегаса не последовала реакции, но Багхес посчитал, что нет смысла отвечать на риторический вопрос.

— Я же тогда почти полностью понял их разговор, за исключением тех слов, что произносили эльфы. Другой язык! А я-то думал, что мне все известны… И связь с водой у клыкастого… Он не зря капнул крови именно в озеро. Интересно… И с хаосом, который он на голубом глазу использует интуитивно для создания композитума… Как я когда-то давно, во время первых экспериментов. Я понял, что они обязательно вернутся. Как же я хотел их узнать! И в каком восторге я был, узнав, что тамошний демиург оставлял записки, когда был материализован. С каким упоением я их читал, узнавая общие детали… Как же я надеялся, что по мельчайшим крупицам моя память восстановится!

И какой ужас меня обуял, когда я узнал, каким именно образом их мир пришел к гибели… Настолько, что его покинул демиург… И Итернитас во главе со старым князем и его жрецом стали казаться настоящей угрозой.

А затем, когда старого князя не стало… Ничего не произошло. Собственно, да, все мы можем ошибаться, и мой светлоокий друг не исключение. Ферджина, конечно, было жаль, но он знал о последствиях и сам сделал выбор. Казнь некроманта для меня сюрпризом не стала. Признаться, я выдохнул с облегчением, когда он сгорел. Его дух, правда, всё ещё привязан к острову. Тем не менее за молодым князем я особого рвения беспорядочно поднимать мертвецов не замечал, и это меня подуспокоило. После смены власти он не нарушил слово — и продолжил помогать мне осваивать хаос, за что я ему премного благодарен. Но со смертью старого князя замок будто пробудился… И его энергетические корни смогли пройти под водной преградой, и стали расти… Собственно, у Селфиса как раз начали получаться его эксперименты с добровольцами. И настал мой черед снова пугаться