епоследнюю попытку отговорить:

— Народ тут тонкий, Игумнов! Сплошь персональые пенсионеры! Они нас уроют! — Закончил он ставшим обычным. — До пенсии не доработаем!

— А пошли они…

Замок открылся неслышно.

Стальная дверь повернулась в петлях тоже легко. Игумнов открыл и вторую — стандартную. Быстро прошел внутрь.

Квартира была большая, недавно отремонтированная.

В таких на Арбате изначально проживала отечественная номенклатура.

На просторной кухне в глаза бросился большой японский телевизор. Такой же, только с более крупным экраном, стоял и в одной из комнат. Там же в углу лежала штанга и тяжелые гантели.

" Для мастера спорта… Не ниже»!»

Большую из комнат заполняла несобранная еще мебель.

Здесь и в спальне чувствовалось запустение. Игумнов нигде не увидел женских вещей. Над этим стоило задуматься.

Следы постоянного проживания прослеживались только в угловой комнате, ближней от входа. На креслах и тахте виднелась мужская одежда. Тут же стоял объемистый чемодан. На журнальном столике Игумнов заметил еще охотничий патронташ с импортными патронами на крупного зверя, флягу.

" Охотник…»

Сбоку россыпью лежали визитки.

Игумнов, не глядя, сунул в карман одну.

Уже выходя, у двери на гвоздике, увидел вторые фирменные ключи. Их и киприота по ту сторону двери отделало всего несколько сантиметров.

" Близок был локоть…»

Снаружи раздался стук. Цуканов предупреждал об опасности. Пора было уходить.

Игумнов выскочил за порог. Он быстро справился с наружным замком, внутренний — на первой двери — защелкнулся сам, автоматически.

— Слава Богу! — Цуканов буквально изошел потом.

Угроза лишиться маячившей впереди пенсии была вполне реальной. Несанкционированное проникновение в номенклатурное жилище никогда не могло сойти с рук ментам.

Опасность была вполне реальной.

За соседней дверью одно за другим гремели открываемые запорные устройства. Вскоре громыхнуло последнее. Дверь приоткрылась. В образовавшемся отверстии возникла крупная голова, седая пышная шевелюра…

Широкое, похожее на женское, лицо показалось Игумнову знакомым.

" Конечно…»

Это был известный деятель недавнего прошлого, неизменный участник всех представительных президиумов. Игумнов сотни раз видел его на фотографиях. Без них в дни общесоюзных собраний и форумов — не обходилась ни одна центральная газета.

При желании он мог даже вспомнить его фамилию.

Теперь это был пожилой одряхлевший человек. Пенсионер общесоюзного значения

— Кто тут живет? — Игумнов не дал ему опомниться.

Старик задумался.

— Да тут последнее время уж много перебывало! Всех и не запомнишь…

— А кто квартиросъемщик?

— Квартиросъемщица! — Пенсионер охотно разговорился. — Собственно, она обитает у матери. Тут ее муж или кто он ей там. Сожитель. С Кавказа… А сейчас вообще другой. Иностранец… — Он еще дополнил. — Квартира ей от деда осталась.

Помните зампред был — Сухов. Это его внучка…

— Она носит его фамилию?

— У нее было много фамилий. Всех не вспомнишь…

— А сейчас?

— Джабарова!

Игумнов начал догадываться:

— Люся Джабарова! Она работает тут недалеко… В кафе.

— «Аленький цветочек». Днюет и ночует… Вы ее знаете?..

Разошлись довольные друг другом.

В машине Игумнов достал визитную карточку квартиранта.

" Георгий Романиди. Республика Кипр. Никосия…»

«АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК»

Игумнов оставил машину вблизи кафе.

— Позвони в проходную на фабрику, — выходя, Игумнов подтолкнул задремавшего заместителя. — Не приезжали туда узнать насчет Анчиполовского…

Недалеко, сбоку, он увидел телефон–автомат, свернул к нему. Взглянул на часы.

Было еще рано. Жена наверняка еще спала.

Мысль об Онкологическом центре, куда ей предстояло не сегодня–завтра отправиться на томографическое исследование, возникла неожиданно и так же неожиданно отпустила, оставив чувство жесткой безысходности.

" Может обойдется…»

Игумнов отошел от автомата и снова словно обо всем забыл.

Сзади уже подходил Цуканов.

— Звони. К Анчиполовскому могли приезжать из 33–его… Ты

знаешь, как выспросить.

— Да. — Цуканов потянулся. — Ты сейчас в кафе?

— Может там на наше счастье Муса или Эдик…

— Или Карпец.

" Аленький цветочек» был рядом. У служебного входа разгружался миниавтобус с продуктами. Еще несколько машин стояло под окнами.

Карпеца, который должен был пасти Мусу и Эдика у кафе, Игумнов не заметил, зато увидел на тротуаре низенького крутого атлета из кавказцев. Рядом, против входа, стояли двое — постовой милиционер и еще мужик.

Игумнов немедленно узнал его:

" Мокрушник» из Нерехты! Которого сунули к Николе в камеру… "

Он не мог ошибиться:

«Вытянутый череп, выступающие надбровья…»

Прослеживалась явная связь.

Ограбленный киприот оказался квартирантом хозяина кафе. Волоков доставил его именно в 33–ье… Заместитель начальника отделения прессанул Николу, когда узнал, что тот пытался установить связь с Волоком.

К «Аленькому цветочку» стягивались многие ниточки.

«Охранник КГБ, выстреливший на вокзале, приятель Волокова приглашал Ксению и ее подругу именно сюда… "

Игумнов приблизился.

Разговор «мокрушника» и постового носил дружеский, взаимоприятный характер. Потом постовой постучал в окно кафе, вызвал швейцара.

Связь у «Аленького цветочка» с ментами была налажена превосходно. Дверь немедленно открылась. Постовой с его собеседником прошли внутрь.

" Расслабиться. После ночной смены…»

Выждав несколько минут, Игумнов повернулся к кавказцу–охраннику. Вопросительно показал на дверь.

Низенький атлет мотнул головой:

— Закрыто!

На плече кавказец держал что–то короткое, черное, смахивавшее на зонтик.

— Ты уверен? — Игумнов с любопытством заглянул в небритую физиономию.

— Нельзя.

Но изнутри уже открывали:

— Пропусти, Таймасхан! Свои…

" Таймасхан!..» — Он уже слышал это имя. Именно Таймасхану звонила одна из девиц, тусовавшихся во дворе кафе.

— Заходи! — В дверях стояла Люся Джабарова. Она увидела Игумнова из окна. — Я почему–то чувствовала, что ты должен объявиться…

Она встретила Игумнова как близкого приятеля. Заглядывая в глаза, нежно провела ладонью по его куртке. Это выглядело как залог следующего ласкового поглаживания — уже не сквозь куртку.

У нее был зов на грубых здоровых мужиков.

— Соскучился?.. Я тоже.

На Джабаровой был все тот же красный деловой пиджак, под которым виднелась полупрозрачная, вздыбленная высокой грудью ослепительно белая кофточка.

— Я рада тебя видеть… — В вестибюле Люська с хода принялась его кадрить. — А то торчишь тут, одинокая, всеми забытая торгашка. Только менты и вспоминают…

В этом был смысл, Люська интуитивно его ухватила.

" Типичные изгои — торгаши и менты…»

Общество отказывалось принимать в качестве полноправных граждан и тех, и других, требовало — то дипломов, то поручительства трудовых коллективов. Однако успешно ими пользовалось…

Милиции курили фимиам и натравливали на торгашей.

О ментах создана была целая литература. Писатели средних способностей создавали себе в ней большие имена… И не только имена! При том, что отношение общества к ментам оставалось