— Или за миску оладий в масле…

— И с медом, — мечтательно добавил Арне.

Геро захохотал.

— Если уж фантазировать, то как насчет поссета?[79]Фрукты и миндаль, политые сливками и положенные на корж, пропитанный марсалой?[80]

Арне откинул голову на камень.

— Прекрати издеваться!

Он вздохнул и глянул вдаль на кажущиеся игрушечными корабли, на сизо-серое северное море, простирающееся на не подвластные человеческому осмыслению расстояния.

— Эти твои истории… Они не очень правдивы, так ведь?

— Правдивы до последнего слова.

— Франк — счастливчик, верно?

— В большей степени хитрый стратег.

Норвежец кивнул.

— Воину необходимо крепкое тело. Но сила без мозгов бесполезна.

Геро почувствовал, что наступил удобный случай.

— Хочешь сказать, что Торфинн неудачлив?

— Будь осторожен. Чем больше препятствий судьба чинит Тор-финну, тем тверже он с ней борется. Скорее небо упадет на землю, чем он признает свое поражение.

Викинг отломил от верескового кустика палочку.

— Нет, тут дело не в удаче, не ее отсутствие препятствует Торфинну. Времена викингов подошли к концу. Герои давно взошли на свои погребальные костры, и врата Валгаллы скоро закроются навсегда. Возможно, Торфинн — последний воин, который туда попадет.

Арне отбросил веточку в сторону.

— Везде, куда бы мы ни пошли, люди живут в крепостях. Как только они завидят нашего дракона со своих сторожевых башен, ворота запираются, а люди выходят на стены, насмехаясь и показывая нам голые задницы.

— Почему же вы не бросаете это ремесло?

— Голод любого превратит в пирата. У меня жена и четверо детей. Мой надел может прокормить только двух коров и два десятка овец. Луга расположены на таких крутых склонах, что мне приходится привязывать себя веревкой во время покоса. Если этот поход не даст никакой прибыли, я буду вынужден продать двоих старших детей в рабство.

Через тундру мчалось что-то дымно-серого цвета. Арне выхватил меч.

— Это пес Вэланда, — сказал Геро.

— Знаю. Я видел этого зверюгу, когда он наблюдал за нами с гребня холма над лагерем.

Пес остановился в сотне ярдов от них и уселся на задние лапы. Губы Арне зашевелились в каком-то заклинании.

— Чего он хочет? Почему он тут сидит?

— Он, наверное, принес какое-то сообщение. Позволь мне подойти к нему. Я не сбегу.

Арне огляделся вокруг, чтобы убедиться, что никого из его боевых товарищей не видно.

— Давай, только быстро.

Геро опасливо приблизился.

— Хорошая собачка, — пробормотал он.

Пес смотрел прямо на него, грудь вздымалась от учащенного дыхания. К шипастому ошейнику был привязан маленький свиток пергамента. Геро его вытащил.

Дорогой друг!

Надеюсь, это письмо найдет тебя в добром здравии и хорошем настроении. Валлон так обхаживает наших гостей-викингов, что, боюсь, они не захотят возвращаться, когда придет время. До тех пор ты и старина Гаррик всегда в наших сердцах и молитвах. Если появится подходящий случай, дайте нам знать, как вы там поживаете.

Молюсь о твоем благополучном возвращении. Ричард.

У Геро не было никакой возможности ответить. Он похлопал пса по спине, и тот помчался туда, откуда прибежал. Улыбаясь, Геро вернулся с письмом в руке.

— Покажи, — потребовал Арне.

— Это всего лишь послание от моего друга Ричарда. Он выражает надежду, что со мной все в порядке, и сообщает, что с вашими товарищами хорошо обращаются.

Арне посмотрел на письмена, затем смял пергамент и вдавил его в торф.

— Торфинн не должен об этом знать. Он считает, что христианские руны несут губительные заклятия.

— Вам приходилось встречаться с христианскими проповедниками?

— Три года назад священник явился в жилище Торфинна и показал ему руны, которые, как он клялся, были словами вашего бога.

— Библия.

— Он сказал, что этот бог… забыл его имя…

— Иисус Христос.

— Он сказал, что этот бог пожертвовал собой, чтобы искупить грехи всех неправедных.

— Это правда. Иисус был послан своим отцом…

Викинг поднял ладонь.

— Он сказал, что смиренный восторжествует над сильным и что судить и наказывать во власти одного лишь бога. Торфинн спросил его, что же это за бог такой, который отдал жизнь, чтобы спасти трусов и преступников. Священнику бы лучше промолчать, но он начал проповедовать, пока Торфинн не спросил его, достаточно ли тот отважен, чтобы последовать примеру своего бога.

Арне внезапно умолк.

— Нет, тебе лучше этого не знать, — глухо произнес он после паузы.

— Могу себе представить. — Геро слегка вздрогнул.

— Торфинн рассказал священнику о своих жестоких деяниях, о том, как он съедает печень своих врагов и вырезает «кровавого орла» на их телах. После он заявил, что если все, что он услышал об этом боге, — правда, то священник должен быть готов пожертвовать свою жизнь во спасение души Торфинна. Священник был смертельно напуган и взмолился своему богу о спасении. Торфинн его распял.

Геро смотрел в землю перед собой.

— Он смело принял смерть?

— Мужчина может смело принять смерть только в бою, — сказал Арне, вставая. — Мы, наверное, уже слишком долго отсутствуем. Торфинн может что-нибудь заподозрить.

Еще через два дня они обогнули полуостров и вошли в Белое море. В сумерках они встали на якорь в заливе, окруженном чугунно-серыми скалами, увенчанными снежными шапками. В спокойной обстановке Геро с помощью компаса проверял их новый курс. У него сердце ушло в пятки, когда рядом с ним в дерево банки воткнулось изогнутое железное лезвие. Торфинн нагнулся и поднял разбросанные части прибора.

— Что это?

Геро отполз назад.

— Определитель направления. Он может показать путь, когда тучи скрывают солнце.

Торфинн, помрачнев еще больше, навис над ним. Его глаз нервно подмигивал, правая щека оттопыривалась.

— Ты думаешь, я не знаю, как найти путь?

Он швырнул компас за борт. Страх Геро обернулся в ярость.

— Невежественный язычник! — крикнул он по-гречески. — Стоит ли удивляться, что твои походы оканчиваются неудачами.