Девушка радостно улыбнулась, благодаря за доверие. Каспар долгим взглядом посмотрел ей в глаза, потом развернулся к двери.

Рейна вложила ему в руку маленький пузырек.

– Это остатки триночницы. Расходуй ее бережно. И спаси волка; только любовь к волку в людских сердцах сможет разрушить проклятие, довлеющее надо мной.

Каспар кивнул. Элергиан потянул его за рукав.

– Ты не выйдешь обратно через канал. Если его еще не затопили, там полно солдат и инженеров.

Рейна согласилась, но горячо заспорила с магом о том, какой тайный выход нужно использовать Каспару.

– Я могу вывести тебя через дальнюю комнату, – предложил Перрен.

– Но там тупик, – хором отозвались Каспар и маг. Перрен пожал квадратными плечами.

– Такие великие колдуны должны знать – не все то камень, что выглядит как камень. Горовик зашагал вперед, и Каспар поспешил за ним, ничего не понимая. Он нес один из факелов, которые Рейна сделала из сухих птичьих гнезд. За ними вприпрыжку бежал Папоротник.

В зале с колодцем Перрен, как обычно, погрузил руку в воду и с удовольствием облизал пальцы. За этой комнатой имелась еще одна, маленькая, с почти необработанными каменными стенами. Из нее больше не вело дверей.

Каспар глубоко вдохнул, собираясь сообщить об этом, но его опередил Папоротник. Он громко высказался насчет разума горовиков.

– И ты мне не веришь, что волк был в городе? – Острым пальчиком он ткнул Каспара в грудь. – Ты веришь кому угодно, даже говорящей груде камней, только не мне!

– Довольно, довольно, – миролюбиво пророкотал Перрен и извлек из кармана кусок корешка.

Лёсик выхватил его и засунул в рот, жуя так часто и громко, что даже у Каспара свело челюсть. Невнятно пробормотав слова благодарности, Папоротник принялся за свое:

– Корешок вкусный, но это не отменяет факта, что стена есть стена. – И он пнул твердый камень ногой.

Каспар поднес факел поближе. В самом деле, камень был Цельный и несокрушимый.

Перрен гулко расхохотался.

– Сейчас увидите.

И горовик принялся петь на незнакомом языке, который Каспар однажды уже слышал в пещере горовиков. Песня не была красивой и мелодичной. Скорее она напоминала камнепад. Перрен пел все громче, юноша и лёсик оба зажали уши руками. Наконец ужасное пение оборвалось. Папоротник запыхтел с облегчением.

Горовик сердито взглянул на него и снова повернулся к стене.

– Просыпайся! – крикнул он раздраженно. – Давай вставай! Дай нам пройти!

Он изо всех сил пнул скалу, и Каспар подумал, что сейчас он замычит от боли, – но вместо этого застонала и заворочалась скала. Она вздыхала, как старик, которого поднимают с постели. Перрен снова пнул камень, еще сильнее.

– Ну же, шевелись! Пропусти меня!

Каспар отшатнулся. Камень ворочался у него глазах, приобретая вид огромного горовика, обросшего мхом и корнями.

– Я глубоко спал, юноша, – заворчал он. – Пять сотен лет я спал, и вот приходит какая-то молодежь и требует, чтобы я шевелился. Никакого почтения! Где ваши манеры, молодежь? И что вы тут вообще делаете? Ты слишком молод, чтобы разгуливать где попало. Твоим родителям должно быть стыдно отпускать далеко такого юнца.

– Юнца! – разозлился Перрен, снова пиная скалу. – Ладно, пропусти меня.

– Я теперь никогда не засну, – продолжал негодовать старый горовик. – И всегда одно и то же! Стоит только задремать… Молодежь только о себе думает! И зачем вы принесли сюда противный свет, кусок солнца в моей спальне? Это настоящая наглость. Я никогда не двигаюсь с места ради существ с поверхности. Никогда! А когда я говорю «никогда», я имею в виду с тех пор, как мир весь пылал и камни плавились. Я хорошо помню то время. Камни до сих пор хранят тепло.

– О да, мудрый горовик, конечно, ты помнишь, – торопливо сказал Каспар. – Пожалуйста, извини, что мы тебя разбудили. Нам правда очень нужно наружу, иначе мы никогда не стали бы тебя тревожить.

Перрен согласно кивнул и пустился в разъяснение на языке горовиков. Старик дернулся, едва не раздавив Каспара.

– Друидское Яйцо! Сам Некронд! Мы всегда считали, что друиды глупцы. Большие глупцы! Они положили все яйца в одну корзину; ведь так говорят у вас, наверху?

– У нас, оленей, так никогда не говорят, – помотал головой Папоротник. – Иногда мы говорим, что олень больше оленихи. А еще – ветер с востока, волки с запада, надобно бежать со всех ног. А еще я слышал – ранняя весна, ранние охотники. Вот и все.

– Этот парень думает, что он олень! – развеселился горовик. Его огромный живот так и заходил от смеха. – Такая шутка стоит того, чтобы вас пропустить.

Со страшным грохотом он оторвал свое большое тело от стены и на миг сомкнул руки вокруг Каспара и Папоротника, чтобы, сложив губы, задуть факел. Все погрузилось в темноту.

– Пойдемте, молодежь, я покажу вам выход из своего дома.

– Мы и сами дойдем, – заспорил Перрен сердито. – Нас провожать не нужно!

Но большой горовик не слушал его, и Перрен затопал позади, бормоча себе под нос, что все взрослые одинаковы и вмешиваются, куда не надо. Каспар усмехнулся. В компании взрослого горовика Перрен вел себя как капризный юнец. Таким он Каспару больше нравился, горовик был куда более человечным, чем когда рассказывал свои истории без начала и конца.

Каспар не знал, как много они прошли, когда наконец впереди открылась пещера, освещенная дневным светом. Яркий луч падал из отверстия в потолке. Наверху зловеще свистел ветер; воздух пах свежестью.

Горовик поднялся ближе к поверхности и подсадил всех по очереди к выходу. Потом выбрался наружу сам.

– Это мой черный ход, – объяснил он.

Снаружи было холодно и ясно. Каспар заморгал на свету и поспешно запахнул на груди меховой плащ. Ледяной ветер нес хлопья снега и хлестал по щекам.

Старый горовик недовольно осмотрел свой полуобвалившийся черный ход, качая головой.

– Вроде бы я был здесь не так давно… Должно быть, заспался. Нельзя было позволять этой скале обрушиться! Ундины будут недовольны. Эх, ундины, ундины, – вздохнул он глубоко и принялся заваливать лишние дыры камнями, насвистывая себе под нос.

Вот уж этого Каспар не ожидал от горовика!

Перрен направился прочь без слова благодарности, недовольно бормоча, чтобы все следовали за ним. Но Каспар не обращал на него внимания, оглядываясь вокруг. Похоже, они оказались далеко в горах Каланзира. Вдали, сквозь пелену низких облаков, юноша видел темные стены города. Кастагвардия лежала внизу, и можно было легко разглядеть концентрические круги ее стен. Каспар обратился к горовику со словами благодарности, но серый каменный великан его не слушал, занятый своими делами.