Восточногерманская полиция остановила «фольксваген»-седан Лайтнера, когда он переваливался через первый из трех зигзагообразных бетонных барьеров контрольно-пропускного пункта. Лайтнер отказался предъявить документы и потребовал, чтобы пригласили советского представителя. В большинстве случаев восточногерманские полицейские пропускали американских дипломатов. Однако, получив новые указания, восточногерманский офицер отказался пропустить Лайтнера. Сегодня воскресенье, сказал он, и он не сможет связаться с советским представителем, покажите документы или возвращайтесь обратно.

Лайтнер опять отказался предъявить документы. В это время Дороти менторским тоном читала лекцию восточному немцу, стоявшему с ее стороны, о правах четырех держав в Берлине. Спор разгорался, участники разговаривали на повышенных тонах, бушевали страсти, прошло уже сорок пять минут, а советский представитель так и не появился. Лайтнер решил, что пришло время обострить конфликт. Послав сигнал тревоги Клею со специального телефона, установленного в машине, Лайтнер приготовился прорываться через границу. Он знал, что восточногерманские полицейские получили приказ стрелять в соотечественников, пытавшихся сбежать, но решил, что они не будут стрелять в американского дипломата, пытающегося въехать на территорию Восточного Берлина. Это уже был бы акт агрессии.

«Послушай, – сказал Лайтнер полицейскому, стоявшему у его окна, – мне очень жаль, но я собираюсь отстаивать свое право входить в любой сектор Берлина». И он завел двигатель.

«Прочь с дороги! Мы въезжаем!»

Лайтнер резко двинулся вперед, заставив полицейских отпрыгнуть в сторону. Однако автомобиль мог проехать по бетонному лабиринту только на небольшой скорости. Полицейские догнали машину и заставили Лайтнера остановиться. На этот раз их было уже больше, и они смогли окружить машину.

Один из них сердито крикнул: «Можете ждать здесь русского хоть до утра, чтобы пожаловаться! Конечно, если он появится здесь!»

В это время Клей начал готовить наступление. Он отдал приказ взводу из состава 2-й боевой группы проделать пятнадцатикилометровый путь от казарм Макнейр в Лихтерфельде до КПП «Чарли» на двух бронетранспортерах. Следом за ними шли четыре танка М-48 и бульдозеры. Клей и военный комендант Берлина генерал Уотсон отправились в оперативный центр, так называемый «бункер», расположенный в подвале американского консульства на Клей-аллее, чтобы руководить операцией. В здании, построенном в 1936 году как резервный штаб люфтваффе, во времена воздушного моста Клей устроил оперативный центр, и теперь он собирался использовать его для той же цели.

Начальник американской военной полиции подполковник Роберт Сэболик, стоя в деревянной будке военной полиции, расположенной в ста метрах от места действия, наблюдал через бинокль за разворачивавшейся драмой у КПП «Чарли». Получив приказ держать все под контролем до прибытия подкрепления, Сэболик, занимавшийся в студенческие годы боксом, запрыгнул в машину, объехал первый барьер, подъехал ко второму и с визгом затормозил перед «фольксвагеном» Лайтнера. Несколько полицейских с криками отскочили в сторону – еще секунда, и они бы остались без ног.

Почти сразу четыре американских танка, грохоча, подъехали к толстой белой линии, отделявшей Восточный и Западный Берлин. Из будки выбежал американский полицейский и, подбежав к «фольксвагену» Лайтнеров, вежливо попросил Дороти выйти из машины. Она категорически отказалась покинуть машину.

Полицейский ушел в будку, но вернулся буквально через несколько минут. «Сожалею, но генерал Клей приказал, чтобы госпожа Лайтнер вышла из машины», – сказал он.

Как только полицейский увел Дороти с места действия, две группы по четыре пехотинца в каждой с винтовками М-14 с примкнутыми штыками заняли позиции по обе стороны Фридрихштрассе. Четыре американских танка с орудиями, наведенными на КПП, заставили отступить восточногерманских полицейских. Лайтнер включил первую передачу и медленно двинулся вперед. Преодолев последний барьер, он благополучно въехал на коммунистическую территорию. Командир взвода спросил Лайтнера, должны ли они остаться здесь.

«Нет», – сказал дипломат.

Впервые в послевоенном Берлине вооруженное пехотное подразделение из состава американских оккупационных сил вошло в советский сектор. Только для того, чтобы подтвердить свое право свободного прохода в любой сектор Берлина, Лайтнер проехал до следующего перекрестка, развернулся и поехал обратно – в сопровождении вооруженной охраны. Восточногерманская полиция оставалась на месте под прицелом танковых орудий.

Благополучно вернувшись на американскую территорию, Лайтнер приготовился еще раз проехать через границу. К этому времени по Берлину прокатился слух о конфронтации. Репортеры и фотографы собрались у границы, чтобы запечатлеть происходящее. Альберт Хемзинг, чувствуя, как от волнения сердце готово выскочить из груди, запрыгнул к Лайтнеру в машину. Сорокалетний представитель по связи с прессой немецкого происхождения после войны работал в съемочной группе в Париже, снимавшей фильмы в рамках плана Маршалла. Но он никогда еще не участвовал в такого рода приключениях. Позже восточногерманские полицейские утверждали, что от него пахло алкоголем.

Когда восточногерманские полицейские опять отказались его пропустить, Лайтнер махнул рукой из окна вооруженным солдатам и еще раз в их сопровождении въехал на территорию Восточного Берлина. В это время политический советник американской миссии Говард Триверс позвонил в советский штаб и попросил, чтобы к контрольно-пропускному пункту «Чарли» подъехал русский чиновник.

Когда Лайтнер вернулся из второй поездки в Восточный Берлин, у КПП появился советский представитель. После переговоров с восточногерманскими полицейскими и американцами русский принес извинения Лайтнеру за поведение восточных немцев. Лайтнер в третий раз проехал туда и обратно, и на этот раз за ним ехал еще один гражданский автомобиль. Казалось, американцы одержали полную победу.

Американские автомобили сделали что-то вроде круга почета: проехали по Фридрихштрассе до Унтер-ден-Линден, затем повернули налево у Бранденбургских ворот и, повернув еще раз налево, выехали на Фридрихштрассе. Приблизительно в 22:00 прибыл более высокопоставленный советский чиновник, заместитель политического советника полковник Лазарев. Он тоже принес извинения за поведение восточногерманских полицейских, объяснив, что у полицейских нет списка машин, которые они не должны проверять. После этого в довольно резкой форме он выразил недовольство «вооруженным вторжением» американцев в советскую зону.

Лайтнер с женой не попали на спектакль, но Клей поздравил их с собственным представлением. На следующее утро Клей сообщил представителям прессы, что «все выяснилось», это восточные немцы придумали не пускать союзников в Восточный Берлин.

Однако его победа была недолгой. В то же утро восточногерманское правительство издало приказ, согласно которому все иностранцы – кроме военных в форме – должны предъявлять удостоверения личности перед входом в «демократический» Берлин. Восточногерманское телеграфное информационное агентство АДН (ADN; сокращение от Allgemeiner Deutscher Nachrichtendienst) назвало воскресный инцидент «провокацией на границе», совершенной вечером неизвестным гражданским лицом (Лайтнер) с неизвестной женщиной (Дороти), к которым позже присоединился пьяный (Хемзинг).