— Показатель.

— Тогда о чем мы спорим? — Устало поинтересовался Ромиар, сжимая горло и с болезненным видом разминая шею. — О ее силе или моей ошибке? Я извиниться готов, — повернулся к Дароку, — если потребуешь, но прекрати зудеть. И без тебя тошно.

— Тебе нездоровится, добрый шан’ниэрд? — с участием спросила Елрех.

Ромиар вместо ответа втянул голову в плечи. Поджав губы, пристально посмотрел на Кейела и через миг стал тереть глаза. Кейел неловко улыбнулся Елрех, потоптался на месте и отправился в сторону низких скал. Дарок сплюнул под ноги, глядя ему вслед, а Елрех при этом подобралась и нащупала кинжал у себя на поясе. Стрекоза прищурилась и о чем-то быстро обмолвилась с другом. Норкор бурно и со злостью зашептался с Архагом. Я поежилась от дуновения ветерка и мерзкого головокружения. Что, черт возьми, творится у меня перед носом?

Поднимаясь с места, я не контролировала себя. Ловила на себе хмурые взоры, слышала недовольное хмыканье, но все равно не остановилась. Силуэт Кейела на короткое время растворился на фоне серых камней, но ветер прогнал густые облака, луна осветила камень, выхватила светлую рубаху. Заметив меня, Кейел остановился за валуном. Прислонился спиной к нему и, скрестив руки на груди, принялся ждать.

— Спасибо, — сказала я, остановившись напротив него.

В полумраке глаза Кейела виднелись слабо, под бровями образовались темные провалы. Сомкнутые губы растянулись в улыбке, и это позволило мне понять его настроение. И только я расслабилась, как прозвучал хриплый голос — напряженный, сдержанный:

— Он раздавит тебя.

— Кто?

— Этот васоверг. Дарок. Ты пользуешься его помощью, а он ждет от тебя гораздо большего, чем вы договорились.

Значит, и Кейел заметил перебор с вниманием со стороны васоверга ко мне. Ревнует?

— Он просто мужчина, — попыталась отмахнуться я.

— И я просто мужчина. — Кейел оттолкнулся от камня и навис надо мной. Тепло его тела ненадолго согрело меня, но ветер сдул его, словно и не было никогда. А вот глаза с такого близкого расстояния, как и блеск неподдельного интереса в них, были видны отлично. — Тебе он нравится?

Почему спрашивает шепотом? Я вздрогнула и обняла себя.

— Нет. — Ветер унес тихий ответ, вызывая сомнение, что я вообще хоть что-то произносила наяву. Поэтому я произнесла громче: — Ты прекрасно знаешь, что я испытываю к Вольному. У меня нет никакого намерения строить романы с кем-либо в этом походе.

— Но они были, — заявил, будто осуждал, и добавил, безумно раздражая: — Ты искала меня.

— Не тебя! — Я тяжело вздохнула и, отвернувшись, попросила: — Хватит об этом, Кейел.

Он снова налег спиной на камень и вытянул шею, вглядываясь в хмурое небо. Ветер не утихал. Сгонял тучи, сбивал их в непроглядные, тяжелые комья, а они ни то съедали Луну, ни то прятали нас от нее. Кричать ни о чем больше не хотелось. Наоборот. Наверное, так и приходит усталость. Именно в такой форме она и приходит: когда хочется молчать, но чтобы это молчание было переполнено высказываниями, которые было бы с кем разделить в полной тишине.

К сожалению, у меня не осталось никого, кто понял бы меня…

— Зачем ты пошла за мной? — спросил этот Кейел.

Этот Кейел не сможет разделить со мной мое молчание.

— Поблагодарить и предупредить. — Незачем скрывать элементарную правду. — Ты рискуешь, поддерживая меня так открыто. Не нужно, я справлюсь сама.

— Не справишься. У Дарока планы на тебя, и он раздавит тебя.

— Какие планы могут быть у васоверга, с которым мы едва ли знакомы? — фыркнула я и стала покачиваться с пятки на носок. — Не выдумывай. Он просто злится на то, что я пытаюсь командовать.

И ведь трудно не согласиться, что я никчемный руководитель. Прямо у меня перед глазами творится бардак, а я в нем никак не могу разобраться. Как заставить всех слушаться? Речь уже не идет о каком-нибудь минимальном уважении, хоть бы послушания и дисциплины добиться.

— Когда вы все затихли на уступе, — вкрадчиво заговорил Кейел, — я бросился туда. Даже увидел, как ты забралась на веревку и… хотел снять.

Ком застрял в горле. Мелкая дрожь овладела всем телом, а ветер вдруг успокоился, будто тоже прислушался к хриплому голосу. Спросить бы у Кейела прямо, что он нашел во мне, но без толку. Более того — опасно. Нельзя.

— Дарок вытолкнул меня. Сказал, чтобы я на тебя не зарился.

Мрачный скалистый пейзаж перед глазами обрел четкость. Ком в горле превратился в щекотный смешок и вырвался. Я повернулась к Кейелу, едва удерживая улыбку. Зачем он это выдумывает? Дарок ведь не будет конкурировать всерьез с человеком из-за женщины. Ведь не будет же?

— Не смейся, Асфи. — А вот Кейел веселым не выглядел. Заправив волосы за уши, проворчал убежденно: — Он сделает тебя своей.

И отвернулся, предъявляя моему взгляду безупречный профиль. Бледный лунный свет упал на пригорок, осветил хмурость парня и зло поджатые губы.

— Не сделает. — Я замотала головой.

— Он в этом уверен. — Впился в меня осуждающим взором. — Он видит в тебе прежде всего женщину.

Прежде всего женщину… Отсюда непослушание? Руки сами стиснулись в кулаки, а язык прижался к небу.

— А ты? — поинтересовалась я. Рукоять кинжала согрела ладонь, вернула утраченную на миг уверенность в себе.

— Ты сильная и умная, — Кейел повторил слова Дарока.

— Но женщина, а не вождь, — закончила я вместо него.

Перед глазами промчались образы пережитого. Дароку наверняка и не снилось всего того, через что мне пришлось пройти. Я разделяла чужую боль. Я полюбила чужих существ, как собственных родных. Я теряла их… По-настоящему теряла. Это может выглядеть, как сон, но я теряла их всех взаправду. Я умирала, выживала, боролась, терпела, унижалась, убивала… И они перечеркивают все это лишь потому, что я физически слабее?

Как заставить собранных существ уважать себя? Возможно ли это? Стрекозе, кажется, удалось… Как?

И ответ вертится в голове, но даже в мыслях его невозможно озвучить, не ломая себя в очередной раз.

— У нас нет правительниц и никогда не было, — Кейел беспечно пожал плечами, продолжая разговор. — Наверное, все дело в этом.

— У нас, — едва слышно повторила я.

В Фадрагосе.

Склонила голову, разглядывая каменистую землю под ногами. Наверное, жизнь тут застряла на стадии нашего средневековья. Простой народ ценит физическую силу прежде всего остального. Или духов… Все ценят, кроме васовергов, а они у меня — основная проблема. У меня нет ни армии, ни силы, чтобы крушить кулаками камни в крошку. Что же делать? Бить себя в грудь, рассказывая всем о своем прошлом?.. Но прошлое — это былые заслуги, а все, заботясь о себе, ждут поступков лишь в настоящем.