– Ура, – ответила Уба.

– Хорошее имя. Звучит приятно. – Немного отдохнув, Иза задала давно волновавший ее вопрос: – А Эйла? На Великом Сходбище не нашлось мужчины для нее?

– Тот Клан, где живут родственники Зуга, не прочь ее взять. Сначала они отказались наотрез. Но после того как Эйлу признали целительницей, решили подумать. Только времени уже не оставалось, мы торопились в дорогу. Может, Эйлу они и возьмут, но не думаю, что они захотят принять Дарка.

Иза кивнула и утомленно закрыла глаза.

Эйла меж тем резала мясо, чтобы приготовить для матери бульон, то и дело нетерпеливо заглядывая в сосуд с отваром для корней. Однако снадобье все еще не приобрело нужного цвета и запаха. Дарк, жалобно хныча, подполз к Эйле, но она опять отказалась взять его на руки.

– Дай его мне, Уба, – сделал знак Креб.

Оказавшись на коленях Креба, мальчик затих, занявшись бородой старого шамана. Но скоро эта забава ему наскучила, он вырвался из рук Креба и снова двинулся к матери. Ребенок устал и проголодался, но Эйла, хлопотавшая у огня, казалось, не замечала, что он с плачем теребит ее за ногу. Креб, опираясь на посох, поднялся, потом отбросил палку и сделал Убе знак подать ему Дарка. С трудом ковыляя без своей опоры, он направился к очагу Бруда и протянул ребенка Оге.

– Мальчик голоден, а Эйле сейчас не до него – она готовит снадобья для Изы. Ты не покормишь его, Ога?

Молодая женщина кивнула, немедленно взяла ребенка на руки и дала ему грудь. Бруд злобно сверкнул глазами, но угрюмый взгляд, который метнул на него Мог-ур, заставил его сдержаться. Неизбывная ненависть Бруда к Эйле не распространялась на человека, который заботился и защищал ее сызмальства. Бруд слишком трепетал перед Мог-уром, чтобы ненавидеть его. Однако еще в детстве он обнаружил, что священный муж, всеми помыслами устремленный в мир духов, редко вмешивается в житейские дела Клана. Ни разу он не отчитал Бруда, не потребовал, чтобы тот оставил Эйлу в покое. Но Бруд не имел ни малейшего желания вступать со старым шаманом в открытое столкновение.

Вернувшись к своему очагу, Креб принялся перебирать сваленные в кучу вещи в поисках сосуда с медвежьим жиром – причитавшейся их Клану долей топленого сала зверя, умерщвленного во время Ритуала. Уба поспешила на помощь шаману. Отыскав сосуд, Креб отправился в свое святилище. Он знал – надежды нет, и все же хотел применить все подвластные ему чары, чтобы сохранить жизнь Изы.

Отвар, наконец, был готов. Эйла переливала его из чашки в чашку, чтобы поскорее остудить. Она уже напоила Изу бульоном, бережно поддерживая ее голову, – точь-в-точь как поила Иза изнуренную голодом и раной пятилетнюю девочку. Это немного оживило больную. С тех пор как Иза слегла, она почти не ела, да и раньше зачастую не прикасалась к пище, которую ей приносили. Для Изы минувшее лето оказалось долгим и тоскливым. Никого не беспокоило, поела она или нет, и она забывала о необходимости подкреплять свои силы. Старики, оставшиеся в пещере, замечали, что она тает на глазах, но не знали, как помочь ей. Когда для Дорва наступили последние дни, долг целительницы заставил Изу подняться. Но старейшина Клана угас быстро, и все искусство Изы могло лишь немного облегчить его предсмертные страдания. Смерть Дорва повергла всех остальных в уныние. Каждый вспомнил о том, что недалек тот день, когда и ему придется оставить этот мир. Со времени землетрясения смерть впервые посетила их Клан.

Эйла, устроившись у изголовья Изы, дула в чашку с отваром, беспрестанно пробуя, не остыл ли он. Уход за больной поглотил все ее внимание, и она не заметила, что Креб унес Дарка, а после и сам ушел в прибежище духов. Когда к очагу Креба приблизился Бран и молча встал поодаль, Эйла даже не обернулась. Тяжелое клокочущее дыхание Изы говорило о том, что конец близок, но Эйла не желала верить в это. Она упорно рыскала по закоулкам своей памяти в поисках спасительного средства.

«Надо попробовать припарки из коры пихты, – вспомнила она. – Да, и отвар тысячелистника – пусть Иза подышит его паром. Можно еще заварить сухую чернику. Нет, это помогает только при обычной простуде. Что же может подействовать? Может, корни лопуха?» Эйла была полна решимости влить в Изу все известные ей целебные отвары и с ног до головы обложить ее припарками. Нельзя было пренебрегать ни одним средством, способным продлить жизнь женщины, заменившей ей мать. Эйла гнала прочь мысль о том, что скорая смерть Изы неотвратима.

Уба тоже была озабочена болезнью матери. Но все же от девочки не ускользнуло, что Бран удостоил их своим посещением. В соответствии с обычаями Клана мужчине не следовало приходить к чужому очагу в отсутствие хозяина. Увидев вождя, Уба засуетилась и принялась разбирать разбросанные в беспорядке вещи, переводя обеспокоенный взгляд с Брана на Эйлу. Но им, казалось, и дела не было до ее растерянности. Уба не знала, как поступить. Креб ушел, Эйла словно ослепла. Наверное, ей самой стоит приветствовать вождя?

Бран пытливо разглядывал трех женщин – старую целительницу, Эйлу, ее преемницу, столь несхожую с людьми Клана, и Убу, которая шла по их стопам. Бран с детства был привязан к своей сестре. Все радовались рождению Изы, баловали и ласкали ее – ведь их мать прежде уже произвела на свет здорового мальчика, которому со временем предстояло стать вождем. С ранних лет Бран ощущал себя защитником Изы. Будь его воля, он ни за что не отдал бы ее тому мужчине, хвастуну и задире, который вечно донимал их брата-калеку. Но у Изы не было другого выбора, и она приняла свою участь безропотно. Хотя с тех пор, как мужчина ее погиб, она как будто воспрянула духом. Как бы там ни было, она всегда оставалась достойной женщиной и превосходной целительницей. Клан осиротеет без нее.

«Как выросла дочь Изы! – подумал вождь, пристально посмотрев на Убу. – Совсем скоро она станет взрослой женщиной. Пора подыскивать для нее пару. Надо отдать ее не просто достойному охотнику, но тому, к кому она чувствует расположение. Для охотника тоже намного лучше, когда его женщина предана ему всей душой. Лишь у одного молодого мужчины в Клане еще нет подруги – у Ворна. Оуна тоже подросла, но ее нельзя отдать Ворну, который доводится ей братом. Придется Оуне ждать, пока Борг станет мужчиной. Впрочем, не будет беды, если она произведет на свет ребенка прежде, чем соединится с Боргом. Кстати, этот парень старше, чем Оуна. Неплохо бы ему проявить побольше рвения, обучаясь охотничьим навыкам. Если он настолько взрослый, чтобы утолять свою надобность с женщинами, значит, для него настало время принести первую добычу. Что до Ворна, он наверняка будет хорошим мужчиной для Убы. Друк хорошо воспитал его. И я замечаю, Ворн частенько вертится вокруг Убы. Всякому ясно: он к ней неравнодушен». Как и обычно, все мысли Брана были заняты Кланом, судьбами и интересами людей, за которых он ощущал ответственность.

Отвар девясила наконец остыл. Эйла разбудила задремавшую Изу и заставила ее выпить снадобье. «Похоже, на этот раз Эйле не удастся вытащить Изу, – пришло на ум Брану, когда он посмотрел на изможденную старую женщину. – Почему только она так быстро одряхлела? – недоумевал вождь. – Из нас троих она самая младшая, а выглядит старше Креба». Ему припомнилось, как давным-давно Иза вылечила его сломанную руку. Тогда ей исполнилось примерно столько же лет, сколько Эйле, когда она спасла Брака. Но Иза в ту пору уже достигла зрелости и жила со своим мужчиной. «Да, с тех пор рука почти не доставляла мне неприятностей, – с благодарностью подумал Бран. – Вот только в последнее время иногда ноет. Я ведь тоже старею. Недалек тот день, когда я не смогу выйти на охоту. И тогда вождем станет Бруд.