Но хотя теперь уже все сотрудники замка сходились в том, что отношения между священником и его служительницей были нечестивыми, никто не мешал их продолжению; никто, по его сведениям, даже не пытался.

Вплоть до сего мига, потому что он, некогда преподобный отец Патрик О’Коннор, решил этим же вечером положить конец такому поруганию своей Церкви и своей религии.

С огромным трудом поднявшись с кресла, он направился к часовне. Услышав голоса, доносившиеся из одного из причудливых помещений, расположенных вдоль устланного красным ковром коридора, он постарался смягчить свои шаги, уже приглушаемые пышным ковром. Он подошел к приоткрытой двери, откуда доносился гул голосов, время от времени сопровождаемый взрывами смеха: там располагались важные персоны – делегаты конференции, на которых всем сотрудникам было приказано производить хорошее впечатление.

Но до чего же неудачное время выбрали для их визита. В замке происходили странные вещи. Что нынешним вечером будет на повестке дня конференции? Будут ли они обсуждать эти сверхъестественные события? Может быть, даже увидят некоторые из них собственными глазами? Пэт подумал, что это весьма вероятно.

Сейчас, однако, насущнее были другие проблемы. Тихоня Пэт знал, что исполнение воли Божьей путем прекращения разврата архиепископа Карсли будет справедливым воздаянием за его собственные грехи.

Крадясь мимо двери, он заглянул в дворцовый покой и увидел внутри нескольких мужчин, стоявших прямо и безупречно в своей официальной вечерней одежде.

Пусть пьют свое шампанское или дорогие коньяки, пусть повеселятся, прежде чем весь ад вырвется наружу.

Пэт медленно продвигался по лабиринту проходов и коридоров, пока не добрался наконец до арочных двойных дверей в часовню замка. Приложив ухо к щели между ними, прислушался. Он услышал запись музыки, гимна, лишь смутно знакомого. Ему показалось, что он слышит слабый крик женщины. Не мудрствуя лукаво, Тихоня Пэт вытащил из наплечной кобуры кольт 32-го калибра времен Второй мировой войны, достаточно надежное оружие для старого воина, который никогда еще им не пользовался и вряд ли воспользуется им снова. Держа его стволом вверх, он протиснулся в двери и шагнул в уединенную часовню, сгорбившись и согнув колени, вытянув перед собой напряженные руки, обхватывая обеими ладонями никелированную рукоятку и держа кончик правого указательного пальца на спусковом крючке.

Он чуть не упал на колени, когда увидел статую Девы Марии, Непорочной Матери Иисуса, которая взирала на экс-архиепископа Карсли и сестру Тимбл с пьедестала рядом с алтарем перед высоким арочным витражом, краски которого скрадывались темнотой снаружи. Вместо этого он смело направился к паре, не обращая внимания на производимый им шум.

Монахиня смотрела в сторону от него, склоняясь над первой скамьей. Карсли стоял прямо за ней, обхватывая руками ее талию. Он посмотрел на охранника, разглядел револьвер, но не прекратил своего занятия: угроза, казалось, придала ему новую энергию. Ряса сестры Тимбл была задрана поверх ее бледных округлых ягодиц, и она тихонько вскрикивала от боли при мощных толчках Карсли. Еще несколько мгновений он так жаждал насыщения, что не обращал внимания на старого охранника, постанывая в экстазе: возможно, опасность увеличивала его извращенное удовольствие, и он еще сильнее таранил монахиню, по чьим пухлым белым бедрам начала сочиться кровь.

Пэт тоже издал громкий стон, но в отчаянии от языческого варварства, происходившего перед ним во всем своем богохульстве и грязи в самом доме Божьем.

– О, Пресвятая Богоматерь… – простонал он в болезненной тоске. Сестра Тимбл, чья растрепанная ряса собралась складками у нее на талии, услышала, как он расстроен, и медленно повернула к нему голову.

И адресованная ею охраннику похотливая, непристойная ухмылка окровавленным ртом – в собственном своем экстазе она нечаянно прокусила себе нижнюю губу – заставила его упасть на колени, а пистолет задрожал у него в руках.

Дикая, неистовая радость у нее в глазах, казалось, приглашала его присоединиться к веселью. И когда она размазала языком кровь у себя вокруг губ, он почувствовал, как волна желчи поднимается в его горло и выплескивается на короткий центральный проход между скамьями.

Эш с Дельфиной запыхались, пробежав через площадку второго этажа, затем миновали большой овальный обеденный зал, теперь безупречно чистый и свободный от посетителей, две из пяти библиотек замка и несколько зон отдыха, которые, несмотря на свою пышность, были в равной степени пусты и странно безлюдны. По дороге Эш заметил те самые плотные черные орбы, плававшие в залах либо поодиночке, либо группами, словно обследуя замок. Они были настолько плотны, так глубоко черны, что казалось, будто они поглощают самый свет. Серая дымка, словно реверсивные ореолы, мерцала вокруг их тьмы по мере втягивания света.

Дельфина замедлила шаг, словно зачарованная ими, и Эшу пришлось схватить ее за руку и чуть ли не тащить ее за собой. Даже при усилиях, затрачиваемых на бег, он чувствовал холодные пятна, когда они проскакивали сквозь них и, как пыль из хвоста кометы, тащили за собой холод, пока тот не отставал, откатываясь обратно в бесконечную мрачность, бывшую его источником.

А теперь, пытаясь восстановить дыхание и силы, они остановились у ряда элегантно оформленных лифтовых дверей цвета матового золота.

– Этот… – Дельфина сделала очередной вздох. – Этот лифт может довезти нас до шестого этажа.

– Нет, я же сказал: нам нужна лестница. – Он постоял секунду, тяжело дыша. – Думаю, мне пора «подкрепиться». Присоединишься?

Он достал из кармана блистер и сунул в рот таблетку модафинила; Дельфина последовала его примеру – как показалось Эшу, неохотно, – и они оба поспешили вперед.

Вскоре они достигли гораздо менее элегантной части здания. Здесь не было ни плюшевого ковра, ни величественных портретов, просто длинный, узкий коридор с тусклым верхним освещением, хотя нельзя было сказать, виной тому маломощные лампы или странно гнетущая атмосфера замка. Они продолжали путь к задним помещениям замка Комрек, и каждый раз, когда они проходили под потолочной лампой, та ярко вспыхивала, а затем разлеталась вдребезги у них над головами, заставляя их пригибаться, прежде чем спешить дальше.

Когда взорвалась первая лампочка, Дельфина слегка вскрикнула от удивления, свободной рукой выбирая у себя из волос тонкие осколки стекла. Но они продолжали идти вперед, и каждая лампа вспыхивала, а затем детонировала с резкостью выстрела, оставляя коридор у них за спиной в темноте.

– Куда теперь? – спросил он, когда они дошли до конца коридора.

Он видел, что Дельфина дрожит, явно пытаясь держать себя в руках. Она указала трясущимся пальцем.

– К башне. Мы достигли угловой башни. Этой лестницей пользуются горничные и носильщики, когда работают в этой стороне здания. На самом верху – комната Льюиса. – Она хватала воздух маленькими быстрыми глотками.

– Ты в порядке? – Он положил ей руку на затылок, продевая пальцы сквозь ее пышные черные волосы.