Превращение Одиссея, а не кого-либо из других мифических героев Троянской войны, в скитальца по морям Запада связано с географическим положением Итаки, его родины. Ни один из микенских торговых центров, – а это прежде всего был Коринф, родина предков Одиссея, – не мог достигнуть Италии, минуя Итаку. Запасшись на этом острове водой и продовольствием, мореходы плыли к острову Керкире, а оттуда до «каблука» Италии было рукой подать. Поэтому если маршрут плаваний Одиссея фиктивен, то Итака как пункт на пути микенской колонизации Запада назван безошибочно.

Излагаемое нами содержание «Одиссеи» не соответствует последовательности, избранной в повествовании Гомером. Рассказ о большей части собственных приключений в поэме вложен в уста самому Одиссею, и события на его родине Итаке составляют особую линию рассказа, параллельную плаванию. Но изложение в любом случае не может заменить оригинала так же, как и перевод текста последнего. Мы вынуждены были допустить эту условность, поскольку она подготавливает к чтению великого творения Гомера, а также и потому, что без знакомства с «Илиадой» и «Одиссеей» представление о греческой мифологии будет неполным. Поэмы, изложение которых в книге занимает последнее место, могли бы быть поставлены первыми, поскольку они служили более поздним поэтам и мифографам источником. Но тогда мы не получили бы представления о греческой мифологии как системе. Гомер был поэтом. Поэзия же и система несовместимы.

Первым заторопился на родину Менелай[317]. Плоды долгой и кровопролитной Троянской войны достались прежде всего ему: была возвращена для наказания виновница войны Елена, пусть успевшая за десять лет сменить двух супругов, но столь же прекрасная и пленительная, как в день первого знакомства. Поэтому он не покарал ее смертью, а решил вернуть на свое ложе. Но не польстится ли кто-либо вновь на красоту Елены, не постигнет ли тогда судьба Трои Кносс, Фивы, Афины? Да мало ли кто может захотеть обладать небесной красотой. «Скорее, скорее на корабли!» – призывал Менелай, к неудовольствию Агамемнона. Царь Микен не торопился домой, хотя и не догадывался о ждущей его там беде. Будучи человеком богобоязненным, он настаивал, чтобы до отправления ахейцы как следует отблагодарили Афину, даровавшую им победу.

Снова между братьями вспыхивает ссора. Не дождавшись их примирения, в море на кораблях уходят Нестор, Диомед, строитель деревянного коня Эпей и другие герои.

Менелай со своей флотилией догоняет их у мыса Суния, крайней оконечности Аттики. Здесь ему приходится задержаться. Посейдон лишает жизни кормчего его корабля Фронтида. Пока царь Спарты устраивает погребение и ищет другого кормчего, остальные суда поднимают якоря. Все они благополучно минуют мыс Малей, крайнюю оконечность Пелопоннеса, а корабли Менелая попадают в бурю. Пять из них относит к острову Криту.

Уцелевший корабль Менелая несется на юг. Ударом волны его разбивает о скалу. Супружескую пару и еще нескольких ахейцев выбрасывает на берег. Оставив жену и спутников в пещере, Менелай идет выведать, где находится. Увидев богатый дом, он узнает, что оказался в Египте[318]. Но когда он попытался войти, перед ним захлопывается дверь, ибо от госпожи получен приказ не пускать никого, кроме супруга. Назойливый странник все же узнает, что хозяйка дома Елена, спартанская царица.

Обескураженный Менелай поначалу решил, что Елена, которую он оставил в пещере, уже успела пробраться в этот дом и заимела нового супруга. Но из беседы с привратницей выясняется, что Елена прибыла в Египет до начала войны с Троей и все эти годы провела в ожидании ее окончания.

А вот появляется сама хозяйка дома и с порога бросается в объятия к Менелаю. Да, это его Елена! Но кто же тогда та, которую он вывез из Трои, которую простил за бегство и измену? «Неужели судьба вознаградила меня за долгую разлуку с супругой тем, что дала еще одну Елену? – думал Менелай. – Но это же двоеженство!»

Вырвавшись из объятий, Менелай несется к пещере. Никогда, даже в Трое, в состязаниях у гробницы Патрокла, ему не удавалось достигнуть такой скорости. Но что это? Спутники бегут ему навстречу. Вздымая руки к небу, они кричат:

– Менелай! Ты видел? Еще мгновение назад…

– Да, я встретился с нею! – отвечает Менелай, отдышавшись. – Она ждала меня в Египте десять лет, но где же та, что оставалась с вами?

– О ней мы и говорим! Мгновение назад госпожа растворилась в эфире.

– И она просила что-нибудь мне передать?

– Нет! – отозвался один из спутников растерянно. – Она о тебе не вспоминала. Но нам она объяснила…

– Что же она сказала? – перебил Менелай.

Он еще ничего не понимал, но радовался, что у него осталась одна Елена.

– Буквально следующее: «Глупцы вы, ахейцы и троянцы. Сколько лет вы проливали из-за меня кровь на берегу Скамандра, выполняя замысел Геры. Все вы были уверены, что Елену похитил Парис и владел ею до самой смерти. Но это была я, призрак Елены. Ныне, исполнив повеление Мойр, я возвращаюсь к отцу своему Эфиру».

– Ну и дела, друзья! – выдохнул Менелай. – Мне кажется, лучше держать то, что вы слышали, в секрете.

– Это верно! – согласился тот, кто рассказывал. – Что о нас подумают в Спарте, если мы туда вернемся!

– Да нам и не поверят! – подхватил другой. – Решат, что мы сошли с ума.

– Или возводим хулу на богов! – вставил третий.

– Оставайтесь здесь! – приказал Менелай, довольный, что не пришлось убеждать в необходимости сохранения тайны, приказывать или брать клятву. – Я пойду туда…

В тоне, каким было сказано это последнее слово, чувствовалось, что Менелай не ожидал от супруги такого же понимания. И он не ошибся. Узнав о случившемся, Елена не обрадовалась исчезновению соперницы. Она была возмущена до глубины души тем, что какая-то тварь – волнуясь, Елена не нашла другого слова для дочери Эфира – покрыла позором ее честное имя.

– На меня будут показывать пальцем! – негодовала Елена. – Она бежала с чужеземцем! Она переменила трех супругов! Сколько из-за нее погибло людей!