Здесь мы сумеем разобраться, лишь углубившись еще больше в интересующую нас проблему.

Мы убедились, что сновидение замещает ряд мыслей, проистекающих из нашей дневной жизни и вполне логично связанных друг с другом. Мы не можем поэтому сомневаться, что эти мысли проистекают из нашей нормальной духовной жизни. В мыслях, скрывающихся за сновидением, мы находим все свойства, которые столь высоко ценим в своих бодрствующих мыслях и которые характеризуют их, как сложные продукты деятельности высшего ранга. Нет, однако, никакой надобности предполагать, будто это мышление совершается во время сна; но это разрушило бы наше представление о психическом состоянии сна. Однако эти мысли могут скорее проистекать из дневной работы; незаметно для сознания они могут продолжиться и в период засыпания предстать в готовом виде. Из всего этого мы можем заключить разве лишь то, что наисложнейшая мыслительная деятельность возможна без участия сознания; это, впрочем, нам известно из психоанализа любого истерика или лица, страдающего навязчивыми представлениями. Эти мысли, скрывающиеся за сновидением, сами по себе, несомненно, способны доходить до сознания; если мы не сознаем их в течение дня, то на это есть целый ряд различных причин. Осознавание связано с обращением к определенной психической функции – вниманию, которая используется, по-видимому, лишь в определенном масштабе. Другой способ, которым эти мысли изымаются из ведения сознания, состоит в следующем. Наше сознательное мышление показывает, что при использования внимания мы идем по определенному пути. Если на этом пути мы наталкиваемся на представление, не способное выдержать влияния критики, то мы поворачиваем обратно. Начатый и оставленный ход мыслей может быть продолжен затем без участия внимания, если только он в каком-либо пункте не достигает особенно высокой интенсивности, приковывающей внимание. Начальное, совершенное при помощи сознания отвержение мысли посредством суждения о ее неправильности или непригодности для насущных целей мыслительного акта может быть, следовательно, причиной того, что мыслительный процесс незаметно для сознания продолжается вплоть до засыпания.

Такой ход мыслей мы называем предсознательным, считаем его вполне законным и полагаем, что он может быть в равной мере как неважным и ничтожным, так и отрывочным и подавленным. Заметим далее вкратце, в каком виде рисуется нам ход представлений. Мы полагаем, что от целевого представления вдоль по избранным им ассоциативным путям движется некоторая единица раздражения. «Ничтожный» ход мыслей такого раздражения вообще не имеет; от «подавленного» же оно может отводиться обратно, и оба предоставляются их собственным раздражениям. Целесообразный ход мыслей способен при известных условиях привлекать к себе внимание сознания, через посредство его он получает тогда «перевод». Наше понимание природы и функций сознания мы разовьем детальнее ниже.

Такой укрепленный предсознательной сферой ход мыслей может неожиданно исчезнуть или же удержаться. Первый случай представляется нам таким образом, что его энергия диффундирует по всем переходящим от него ассоциативным направлениям и повергает всю цепь мыслей в состояние возбуждения, которое поддерживается на мгновение, а потом разом исчезает. В этом случае весь процесс не имеет никакого значения для образования сновидений. В нашей предсознательной сфере имеются, однако, другие целевые представления, проистекающие из источников наших бессознательных и постоянно активных желаний. Последние могут овладеть раздражением в предоставленном себе самому круге мыслей; они образуют связь между ним и бессознательным желанием, переносят на него свойственную бессознательному желанию энергию, и с этого момента ничтожный или подавленный ход мыслей способен удержаться, хотя благодаря этому укреплению он не может все же претендовать на доступ к сознанию. Мы можем сказать, что до сих пор предсознательный ход мыслей переводится в сферу бессознательного.

Другие случаи образования сновидений могут быть следующие: предсознательный ход мыслей с самого начала соединяется с бессознательным желанием и потому наталкивается на отпор со стороны господствующего целевого устремления; или же бессознательное желание пробуждается по другим, например соматическим, мотивам и самостоятельно добивается перенесения на психические остатки, не обусловленные системой Прс. Все эти три случая сходятся в конце концов в одном и том же выводе: в предсознательной сфере образуется ход мыслей, который, будучи лишен подкрепления со стороны этой сферы, находит другое со стороны бессознательного желания.

Вслед за этим мысли претерпевают целый ряд преобразований, которые мы не считаем уже нормальными психическими процессами и которые дают в результате психопатологическое явление. Постараемся же в дальнейшем охарактеризовать и сопоставить эти преобразования.

1. Интенсивности отдельных представлений переходят на одно представление так, что в результате образуются представления, обладающие чрезвычайно высокой интенсивностью. После многократного повторения этого процесса интенсивность целого хода мыслей может скопиться в конце концов на одном представлении. Это-то и есть процесс компрессии, или сгущения, с которым мы познакомились при рассмотрении деятельности сновидения. Он, главным образом, и повинен в том странном впечатлении, которое оказывает сновидение, так как ничего аналогичного ему мы в нормальной и доступной для сознания душевной жизни не знаем. Мы имеем и здесь представления, которые в качестве узловых пунктов или конечного вывода целых цепей мыслей обладают крупным психическим значением; однако эта ценность не обнаруживается в каком-либо очевидном для внутреннего восприятия характере; представление, связанное с нею, отнюдь не становится интенсивным. В процессе сгущения вся психическая связь превращается в интенсивность содержания представлений. Это аналогично тому, как если какое-либо слово в книге, которому я придаю особое значение для понимания остального текста, я даю набрать жирным шрифтом. В разговоре я произнес бы это слово громко, медленно и с ударением. Первое сравнение ведет непосредственно к примеру, заимствованному из деятельности сновидения (триметиламин в сновидении об инъекции Ирме). Историки искусства обращают наше внимание на то, что древнейшие исторические скульпторы следуют тому же принципу, выражая степень общественного положения изображаемых лиц соответственной величиной статуи. Царь изображается вдвое или втрое выше, чем его свита или побежденный противник. Произведения скульптуры римской эпохи прибегают для достижения тех же целей к более утонченным средствам. Ваятель поместит фигуру императора посредине, придаст ему величественную осанку, приложит особое старание к отделке его фигуры, расположит врагов у его ног, но уже отнюдь не станет изображать его великаном среди карликов. Однако преклонение подчиненных перед главенствующим представляет собою еще и в настоящее время пережиток этого древнейшего принципа изображения.

Направление, по которому протекает процесс сгущения сновидения, указывается, с одной стороны, логичной предсознательной связью мыслей, скрывающихся за сновидением, с другой же, привлечением со стороны зрительных воспоминаний в сфере бессознательного. Результат процесса сгущения направлен на достижение тех интенсивностей, которые необходимы для сопротивления системам восприятия.