Перед ужином мы с Ноем переносим в свою комнату кровать Рашида. Ребята тащат маленькому принцу шоколад, конфеты и игрушки. Ханзи дарит ему свою губную гармошку. Ханзи! Рашид смущен этими проявлениями дружбы и симпатии. Затем он расстилает в направлении Востока свой молитвенный коврик (совершивший с ним путь до Каира и назад), и мы, Ной, Вольфганг и я, слушаем, как он читает свою вечернюю суру.

В это время в комнату входит Ханзи — так тихо, что вначале я его вообще не замечаю. Свернув свой молитвенный коврик, маленький принц забирается в постель и, обняв меня, когда я подхожу, чтобы пожелать спокойной ночи, шепчет мне на ухо:

— Сегодня мне не будут сниться плохие сны!

И тут я слышу голос Ханзи:

— Рашид, меня прислали Джузеппе и Али. Мы желаем тебе спокойной ночи.

— Спасибо, — говорит маленький принц. — Вы все так добры ко мне.

— Но больше всех — Оливер, — говорит Ханзи, трясет мне руку и улыбается.

— Пока, — говорит он.

И, хромая, выходит — согнутый, маленький, тощенький, искривленный.

Это было вечером 25 февраля.

Вечером 4 марта, в следующую субботу, я вновь в гостях у Манфреда Лорда. Приглашен на ужин. 6 марта мы получим свидетельства с оценками за полугодие. А затем я полечу на три каникулярных дня к матери в Эхтернах.

В этот вечер Манфред Лорд любезен как еще никогда. Господин Лео, прислуживающий за столом, тоже вежлив как никогда. Верена красива как никогда. После ужина — я единственный гость — мы снова усаживаемся у камина, курим и пьем коньяк.

Ассад, большой пес-боксер, входит в комнату и, увидев меня, виляет обрубком хвоста. Он только что не лает от радости.

— Как собака привыкла к вам, — говорит Манфред Лорд. — Удивительно, не правда ли, Верена?

— Что? Как? Ах, да — удивительно.

— Ты где-то витаешь, дорогая. Чтоб вы знали, Оливер: Ассад вообще-то страшно недоверчив к чужим. Но к вам он чувствует симпатию. И… вы ведь теперь уже не чужой, не так ли?

— Надеюсь, что уже нет, господин Лорд.

К счастью, пес наконец ложится между нами и засыпает. Иногда он вздыхает во сне. Возможно, ему снится кошка. Мы бодро болтаем о том о сем. Затем происходит то, чего я и ожидал. Господин Лорд вдруг спохватывается:

— Ах, Оливер, хорошо, что я вспомнил… (Надо же — вспомнил! Да ты весь вечер только об этом и думал, достопочтенный Манфред Лорд!) Последний раз, когда вы летали в Люксембург, вы были так любезны, захватив с собой для вашего отца подарок для меня. Не могли бы вы еще раз сделать мне одолжение?

— О чем речь, господин Лорд!

На этот раз нет нужды посылать за книгой, она уже лежит на столе: одно из первых изданий шекспировского «Короля Ричарда III».

Пока Лорд, листая старый том, поясняет мне его ценность, Веренина нога надавливает на мою. В последние дни мы общались только по телефону, но почти не виделись. Ее муж был в отъезде всего один раз…

Манфред Лорд сегодня вечером в великолепном настроении — почти озорном, шаловливом. Он поддразнивает меня. Он хочет знать, что со мной такое.

То есть как?

Неужели я совсем не интересуюсь девушками? Ведь я еще ни разу ничего не рассказывал о девушках из интерната! А ведь там столько хорошеньких…

— Бывает и лучше. И кроме того, мне приходится столько заниматься и…

— Ну, ну, ну!

— Я вас не понимаю.

Лорд смеется:

— Ну прямо как уж. Правда, Верена? Разыгрывает из себя невинную овечку, а в самом деле… Но не бойтесь, я вас не выдам.

— Право, не знаю, о чем вы, господин Лорд. Поверьте, наши девушки вовсе не такие уж симпатичные!

— Тогда у нас с вами совершенно разные вкусы!

Веренина нога еще сильнее давит на мою. Это означает: «Внимание!»

— Ты представить себе не можешь, дорогая, какие странные вещи порой случаются. — Манфред Лорд неторопливо обрезает кончик сигары, зажигает ее и одаривает Верену сияющей улыбкой. — Могу я налить тебе еще коньяку?

— Нет, спасибо.

— А вам, Оливер?

— Спасибо, нет.

— Ну, а я позволю себе еще рюмочку…

— Так что случилось, Манфред?

Манфред Лорд снова смеется, наполняя до половины свою рюмку, беря ее и грея коньяк в ладонях.

— Скажите, Оливер, вы знаете некую Геральдину Ребер?

— Геральдину Ребер? Да… она учится в моем классе.

— И вы не находите ее хорошенькой?

— Хорошенькой? Нет. Или, пожалуй, да. Но не настолько, чтобы… Но откуда вы знаете Геральдину, господин Лорд?

Манфред Лорд выпускает облачко дыма.

— Представьте себе, она нанесла мне визит. Сегодня после обеда. У меня в офисе.

— Ее не было на занятиях. Сказали, что она больна.

— Маленькая лгунья, стало быть? Но какая хорошенькая маленькая лгунья.

— Почему же лгунья? А… а что ей было нужно у вас?

— Да, должен вам сказать, что со мной такого никогда еще не случалось. Представь, дорогая: молоденькая девушка. Лет восемнадцати, правильно, Оливер?

— Да, восемнадцать.

— Заявляется в секретариат. Я был занят и не принимал! Но она настаивает. Говорит, что неотложное дело. Секретарша пытается вежливо ее выпроводить, но она вырывается, проносится через две комнаты приемной и вырастает перед моим письменным столом. «Господин Лорд?» — «Да». — «Я должна вам кое-что сказать. Меня зовут Геральдина Ребер. В моем классе в школе-интернате доктора Флориана недалеко от Фридхайма учится некто Оливер Мансфельд. Он любовник вашей жены».

Господин Лорд смеется. Причем так громко, что Ас-сад просыпается и лает. Лорд гладит его.

— Тихо, Ассад, тихо. Твой хозяин всего лишь смеется, все в порядке.

Ассад успокаивается.

— Ну, как вы это находите?

— Она ненормальная? — говорит Верена. Ее нога сразу же пропала.

— У нее не все в порядке, Оливер?

— Я… Да нет, не думаю.

— Может быть, мясо косули было слишком жирным?

— Простите, не понял.

— Мне показалось, что вам стало плохо.

— Я чувствую себя совершенно нормально, господин Лорд!

— Выпейте на всякий случай коньячку. И ты, дорогая, — тоже.

Не дожидаясь на сей раз нашего согласия, он наливает нам по полной рюмке. Я вижу, как дрожит Веренина правая рука. Она придерживает ее левой, чтобы не было заметно. У меня по спине бежит пот. Коньяк. Слава тебе Господи.