Себастьян попытался раздвинуть руками плотную стену тумана, он начал различать тени, расположенные позади серого занавеса, еще небольшое усилие…

…Он вспомнил себя в пятом классе, как они с Эдвином пролезли в дыру в заборе и оказались на военной базе, там стояли длинные черные машины на гусеничном ходу, боевой робот сразу повернул в их сторону широкий раструб излучателя, что-то ярко заблестело, и…

…Он вспомнил, как в пятом классе они с Мартином полезли зимой в Гудзон купаться, вода оказалась ледяная, непригодная не только для плавания, но вообще для жизни, и Мартин сразу пошел ко дну, он прекрасно плавал, но ногу свело судорогой, и Себастьян забыл о себе, вода показалась ему теплой, даже горячей, он тащил друга, а тот упирался, хотел, видимо, утонуть, и Себастьян не понимал, почему бы ему не исполнить это желание, если человек хочет, но он все-таки вытащил Мартина из воды и…

…Он вспомнил, как в пятом классе они с Джой вышли из школы позже всех, потому что, спрятавшись за портьерой в классе, целовались и тискали друг друга, в школьном дворе уже никого не было, и он испугался — не за себя, а за девочку, — и, конечно, сразу началось: один зеленый появился из дальних ворот, другой, без головы и, кажется, без одного щупальца, — спускался по стене с третьего этажа, он закричал, прикрыл Джой своим телом, а зеленые захохотали и…

…Он вспомнил, как в пятом классе они с Крисом хотели купить в лавке Монти бутылку вермута, но старик сильно на них накричал, а потом позвонил родителям, и отец…

…И еще он вспомнил, как в пятом классе они с… И еще… В пятом классе средней школы… начального колледжа… переходной группы…

День был один и тот же. И даже час.

Разными были воспоминания. Разными были друзья. Подруги. Школы. Небо и облака.

Разными были миры.

Сколько жизней он прожил в свои тридцать два года?

Тридцать два? Почему тридцать два? Сейчас ему шестьдесят три, а в тридцать два он был…

Он развелся с Джой… вернулся со станции на Хароне, разбитый, но живой, и дал себе слово… начал работать в компьютерной фирме «Вериго», где ему сразу положили зарплату… мирно прозябал, раздавая сегретто в ресторанах Флориды… разбился в челноке, когда летел из Бостона в Монтевидео, и полгода лежал в гипсе, когда его жена… у их с Памелой приемной дочери Элен вдруг обнаружился на плече кровоподтек, и его знакомая, врач Фиона…

— Стоп! — сказал незнакомый голос, такой высокий, что можно было подумать, будто говорит маленький ребенок, хотя Себастьян точно знал, что это голос мужчины средних лет, которого звали… нет, голос незнакомый… а мужчину звали…

— Вы меня слышите, Себастьян? Вы меня слышите? Вы слышите меня? — бубнил Форестер над самым его ухом, и Себастьян открыл глаза, не вполне понимая, где находится, что случилось и почему нужно сто раз повторять одно и то же, он прекрасно слышит, не надо…

— Не надо, — сказал Себастьян.

Он сидел в глубоком кожаном кресле, положив руки на подлокотники, а перед ним на краешке стола сидел Форестер, вертел в руке плюшевую игрушку — маленького монстра Годзиллу, — болтал ногой и смотрел на Себастьяна так, как смотрел бы на шкалу прибора, показывающего напряжение, или на экран компьютера с оцифрованными результатами последнего эксперимента по корреляции эвереттовских склеек…

— Что такое эвереттовские склейки? — спросил Себастьян.

Форестер перестал болтать ногой.

— Что? — спросил он. — Откуда вам известно о склейках? Вы что-нибудь о них читали? Вроде бы я в своих объяснениях до этого еще не добрался…

— Не знаю, — Себастьян потер переносицу. — Вы так на меня смотрели…

Форестер пожал плечами.

И тут Себастьян вспомнил.

— Господи! — он вскочил на ноги и с трудом удержал равновесие. Форестер толкнул его в грудь, и Себастьян упал в кресло, чувствуя, что тонет, не он, а эта кожаная лодка, в которой он оказался, неудержимо тонет в океане, качаясь и набирая воду…

— Где? — вскричал Себастьян. — Памела? Элен? Полиция? Репортеры?

— Вот, — спокойно произнес Форестер. — Пожалуй, на этот раз все-таки я правильно выбрал частоту. Давайте проверим?

— Что?

— Мы с вами говорили — с вами и вашей женой, — в маленькой комнате в вашем доме в Хадсоне? Потом вышли к гостиную, за окном собралась толпа репортеров, на улице стояла полицейская машина, в дверь позвонил сержант, сказал, что принес повестку…

— Да, но…

— Да? Точно?

— Да. А потом я пошел с Пам к себе в кабинет, там были вы…

— Наконец-то! Как вы меня напугали, я думал, что не смогу синхронизовать…

— Где Пам?

— Почему вы не спрашивате, где вы сами?

— Я вижу… Это ваша лаборатория в университете. Как я…

— Да, это лаборатория. Я привез вас сюда из вашего дома, но вы этого, естественно, не помните, потому что это было на другой ветви Мультиверса.

— Другой ветви…

— Послушайте, Себастьян, вы должны четко понимать, что происходит, иначе у нас ничего не получится. Когда я теряю частоту, выйти на ту ветвь, которая нужна, очень трудно… Я даже не уверен, что вообще возможно, но сделаю, конечно, все, что от меня зависит.

— Где Пам?

— С ней все в порядке, уверяю вас. И с вашей дочерью тоже.

— Элен! Она жива? Вам известно о…

— Себастьян, вы дадите мне возможность объяснить? Повторяю: если вы не поймете, то и сделать ничего не сможете, а сейчас многое зависит именно от вас. Я могу лишь найти частоту — если повезет, конечно, — а свой выбор каждый должен делать сам. Понимаете?

— Нет, — сказал Себастьян, неожиданно успокоившись. Памела жива. Элен, если Форестер не врет (зачем ему врать?), жива тоже. Все остальное не имеет значения. Вот только…

— Где у вас туалет? — спросил Себастьян.

— Извините, — смущенно сказал физик. — Я провожу вас. Сюда, пожалуйста. Эй, послушайте, вы не станете делать глупостей? Вылезать в окно или вешаться на собственном поясе?

— Нет, — сказал Себастьян.

Потом ему захотелось пить, и Форестер налил в пластиковые стаканчики какого-то сока, после которого Себастьян захотел есть, но он не стал об этом говорить и опустился в кресло, дав себе слово не открывать рта, пока физик не объяснит то, что считает нужным объяснить, а сам он не поймет то, что сможет понять, хотя и непонятно, как от его понимания чего бы то ни было могла зависеть (или физик просто играл словами, а дело окажется совсем в другом?) судьба Пам и Элен?

Форестер уселся на край стола, качая ногой, и сказал задумчиво:

— Я вам, вероятно, уже рассказывал о Мультиверсе? Да, это мы оба помним, мы были в той маленькой комнате… Разрывы начались уже потом. Существует, вообще говоря, бесконечное число вселенных — похожих на нашу и совершенно других. И каждое мгновение возникает бесконечное число новых вселенных, потому что в каждой из них каждое мгновение происходит бесконечное число квантовых процессов, когда волновая функция раздваивается, и оба решения реализуются, как…